– Извините, извини, Леший, но вот нам неприятно тебя так называть, кличка какая-то, может, человеческое имя скажешь?

Тот помолчал, что-то прикидывая, а потом махнул рукой:

– Да кому вы, пришлые, можете меня заложить, да и нет пока здесь ушлых ГПУ-НКВДешников, не наблюдается... Лавр Ефимович Лаврицкий я.

– Ух ты - круто Лавр Лаврицкий!
– восхитилась Варя.

– У нас в семье испокон веков у мужчин два имени - Лавр и Ефим. Мне вот выпало Лавром уродиться. А сынок, видишь ли, Матвеем назван, не знал я того, что сын у меня в восемнадцатом народился! Помыслить не мог, а то б непременно Ефимушко был, ну да теперь поздно что-то менять.

– Значит так, завтра отметим Победу, - Леший опять истово перекрестился, - а десятого дойду я с мальцами в райцентр и до Березовки, посмотрю, что и как, да словечко нужное кой где оброню.

– Лавр, я вот подумала, у меня с собой прилично таблеток-мазей набрано, кой чего свои лекарства, кой чего купила для родственников - просили. У ребят в машинах есть обязательные медаптечки, лекарства более сильного действия, имей в виду, мало ли чего. А Ване Сереброву антибиотик немного надо попить, чтобы кашель его дикий прошел, ты уж как-то поясни, типа новая разработка медиков, пока засекреченная и только диверсионным отрядам и выдается.

Ох, Ефимыч, врать приходится как сивым меринам, и все пользы для, не запутаться бы, - вздохнул Ищенко.

– Варюш, а мазь у тебя какая-то заживляющая имеется? У Матвеюшки-то рана плохо затягивается, я все примочки делаю из трав, да как-то не очень...

– Да есть!

– Значит, я его в баньку, вчера протопленную отправлю, а потом ты его посмотри, а?

– В баньку мы, наверное, все не против, после вашего болота-то, да и пацанят погреть не мешает.

– Хорошо, малость подтопим.

– Леший! Хорош Варвару охмурять!
– заорал Игорь.
– Ты мне лапти обещал, в ботинках хлюпает!

– Матюш, там в дальнем ларе, достань-ка!

Матюша кивнул и с любопытствующим и сующим во все нос Гринькой мгновенно скрылся из виду, как пропал.

– Э, а где ребятишки?

– Да у меня тут землянок понаделано, чтобы чужой глаз не зацепился.

Ребята вынесли несколько пар настоящих, виденных только в книгах, фильмах и музеях, лаптей.

– Во, разбирайте. Кому какие подойдут, с вашими обувками, да по лесу... за месяц развалятся!

Пока подбирали лапоточки, Николаич вспомнил песню:

– Эх лапти, да лапти,да лапти мои! Лапти лыковые, вы не бойтесь - пляшитё. Тятька новые сплятеть!

Посмеялись, нагрелась банька, по-быстрому помылись, почаевничали.

Варя обработала гноящуюся рану Матвея, привязав ему мазь "Левомеколь", приговаривая при этом:

– У фр... у фашиста клятого боли, у союзничков поганых боли, а у Матвеюшки - заживи!
– тот застенчиво улыбался, а у Вари сжималось сердце от его ран и худобы. Сунула Ване Сереброву желтую капсулу, велела проглотить и вскоре все разбрелись по лежанкам-землянкам.

Едва рассвело, Иван, который старший, разбудил Варю, спавшую с детишками:

– Варюш, ты просила разбудить!!

– Да-да, встаю!

Варя вышла на утреннюю зорьку, кругом стояла нереальная тишина, солнышко ещё только просыпалось и нехотя, как-то лениво, начинало подъем. На бледно-голубом небе чуть начинали розоветь темные, ночные облака, и в лесу робко пробовала голос первая пичужка. По траве и низам стволов деревьев стелился туман, все казалось замершим, но воздух был...

– Господи, и сейчас, в это время идет жуткая бойня! Эх, люди-человеки!
– негромко сказала Варя.

– Варь, а сколько, так называемых, конфликтов, было после Великой Отечественной и будет ещё?

– Да уж!

Ваврвара пошла проверить тесто - ещё с вечера Леший показал ей свои запасы, и Варя сильно так удивилась, увидев какой-то глиняный горшок с закваской.

Леший пояснил, что он много лет делает закваску-дрожжи на шишках хмеля, ребятишкам ржаные лепешки выпекает. Варя подивилась, она где-то что-то слышала про хмель, но не думала, что такие дрожжи есть реально.