А Ядвига была проверенная-перепроверенная, любовь всей жизни его друга ещё по тем давним, дореволюционным временам, бесследно сгинувшего в гражданскую войну, так и не узнавшего, что у него родился сын, Казик - вылитый он.

Ядзя внимательно выслушала Леша, не сказала ни слова, но у неё внутри, как бы включили свет - она просто засветилась вся.

– Лавричек, ради этого стоит жить! Да и не такая уж я и немощная. Просто не могу я этим... спектакли ставить, пся крев!

Леший ещё долго и обстоятельно обговаривал с Ядзей все детали предстоящего появления в жизни Ядзи приживалки. И остался ночевать - надо же было подтвердить слова, сказанные Кляйнмихелю, что Ядзя его стародавняя подруга.

В лесу между тем кипела работа, а Ищенко после обеда вдруг как-то ни с чего захохотал, минут пять не мог успокоиться. Потом, вытирая слезы, сказал:

– Иван, у тебя все веревки собраны, найди, какая покрепче, для меня.

– Ты чего?
– Вылупилась на него Варя.

– Николаич, ты вешаться что-ли надумал, - съехидничал Игорек.

– Не, Игорь, у нас впереди ещё много дел, надо тут немного нашим помочь, раз уж здесь оказались, а веревка мне нужна, - он опять загоготал, поднял свитер, и все увидели его джинсы стянутые между петельками для ремня кусочком проволочки.
– Я сегодня в пылу работы их чуть не потерял, прикрутил вот проволокой. А к вечеру дошло - схуднул я. Это теперь я как в Галькиных штанах буду ходить.

– Каких галькиных?
– не понял никто.

А Ищенко опять заржал и пояснил:

– Был у нас на работе водила один, Женька Синюков - Синяк звали проще, шебутной такой, юморист. Так вот, приходит на работу, а джинсы как-то сильно на заднице обвисли.

– Женьк, ты что-то так сильно похудел, глянь, штаны сваливаются.

– Да, бля, Галькины-жены, одел!

– Вот и я теперь в Галькиных штанах.

Тут Варвара молчком подняла свою тунику и опять ржали все - у этой джинсы были на веревочке.

– А я между прочим, стал себя бодрее чувствовать, - проговорил Толик.
– Наверное, от того, что вот уже неделю на природе живу. Почти как в многодневном походе.

– Да, ещё бы фашистов в нем не было - совсем клёво бы было.

Все помрачнели, прекрасно осознавая, что попали знатно: вернутся или нет домой, назад, в свое время, об этом вслух никто не говорил, да и суждено ли им выжить - война-то настоящая, не киношная.

– Нас ждет огонь смертельный, но все ж бессилен он, - негромко пропела Варя.

И как-то дружно все подхватили:

– Сомненья прочь - уходит в ночь отдельный, десятый наш десантный батальон.

А уж последние строчки пели, неосознанно встав, как бы печатая слова:

– Когда-нибудь мы вспомним это, и не поверится самим...А нынче нам нужна Победа! Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Помолчали...

– Мы конечно, не десантура, но тоже не пальцем деланные, у каждого есть или фронтовики или труженики тыла, они смогли дойти до Берлина, а мы, их продолжение, тоже как бы не должны быть гнилыми.- Серега, ещё неделю назад бывший крутым бизнесменом, привыкшим свысока смотреть на многих, заметно изменился и стал для них, попавших в сорок второй - просто Серегой - какие тут понты, когда попали в такой крутой замес.
– И быть нам, ребятки - ДивО.

Эт чё за диво?
– тут же спросил Игорь.

– Диверсионный отряд, это здесь у Лешего ребята знают про нас, а случись встреча с партизанами?Рассказать что из двухтысячных - тут же сумасшедшими объявят и к стенке, во избежание... А так -заброшенный в глубокий пока ещё тыл диверсионный отряд. Цель - разведка в глубоком тылу, ну, там, настроения населения, этих фрицев, выискивание, скажем, слабых мест в их орднунге. Это для партизанского начальства. А для простых людей - разведчики и всё. Давайте, раз пошел такой разговор, сразу и определимся, что и как говорить не своим. Свои пока у нас вот они трое, да ребятишки, с остальными только ни о чем, ну да мы все взрослые, понимаем, что к чему. Тем более мы-то знаем, что было дальше. Шагать нашим ещё до сорок пятого, не перешагать, пока вот задом пятиться будем до осени...