Только через неделю Варя пришла в себя. Теперь, если она куда-то и выходила, то постоянно пугливо озиралась и просто замирала при виде немцев, хоть отдаленно похожих на рыжего. Она даже не боялась, у неё просто сразу начинались рвотные позывы. Герби сказал, что тот уже на передовой, он - фон Виллов, своих врагов прощать не намерен и лично проверил, что Лейбер именно там, где и следует быть - на передовой уже.

Герби спешил, он понимал, что время у них уплывает сквозь пальцы - в любой момент могла исчезнуть Варья, кто знает, насколько их сюда закинули, или он, Герби уедет аус Берлин. Вот и спрашивал Варью обо всем, ему очень понравилось выражение - "Предупрежден, значит вооружен!" Он жадно впитывал любую информацию. Варя, конечно, не была спецом, но кой чего знала, кой чего читала, иной раз ругалась на Герби:

– Всего не запомнишь ведь, сам все увидишь, после войны!

А про себя добавляла - если жив будешь!

Приехавшие каратели не успели даже заселиться - их срочно перебросили километров за сто пятьдесят, там случился массовый подрыв аж двух эшелонов. Шедшая впереди первого эшелона дрезина ничего не обнаружила, эшелон благополучно проследовал дальше, а вышедший через пару часов за ним, второй эшелон и шедший ему навстречу эшелон с побитой техникой и ранеными, одновременно взлетели при встрече на воздух. Картина после взрыва была жуткая, больше недели разбирали последствия взрыва здесь. А ушедший на два часа раньше эшелон в это же время взлетел на воздух много южнее. И в обоих местах собаки довели карателей до большого щита с крупно выведенными на нем красными буквами: ДИВО. Дальше собаки, покрутившись, след взять не смогли.

А у Панасова отряда был праздник, вернувшиеся из долгого и тяжелейшего похода, партизаны радостно делились впечатлениями, а Батька радовался, что обошлось без потерь.

– Иван, ты гений, не устану повторять об этом!

Осипов только головой качал и восхищенно ахал, он до последнего был уверен, что задуманная диверсия не удастся.

– Ваня!
– схватил он в охапку Шмелева, - ты стратег отменный!

А Матюша случайно перехватил взгляд Ляхова, оччень нехороший такой, взгляд.

После восторгов и объятий, пришедшие с задания пошли есть и отсыпаться, а к Панасу потихоньку подошла Полюшка и попросила его поговорить наедине. Панас насторожился, кивнул Осипову, чтобы тот вышел и выслушав Полюшку, тут же позвал к себе Осипова.

– Александр Никитович, возьми Ваню-младшего, Акимченко, Каримова и арестуйте Ляхова, немедленно. Так же тщательно обыщите землянку, и арестованного ко мне!

Ляхов, сидевший в пустой землянке и торопливо что-то писавший на листке серой бумаги, не успел, как говорится, и пикнуть, как его скрутили и почти волоком потащили в командирскую землянку. Осипов и Ваня-младший остались тщательно обыскать нары и под ними.

Ляхов, со связанными за спиной руками, с порога начал орать и возмущаться, что его, патриота и верного солдата Родины, как последнюю собаку, чуть ли не за шиворот, протащили через лагерь!

– Так, расскажи-ка мне, почему ты лез к нашей медсестричке? И не зайди к ней Стеша, ты бы её ссильничал?

– Да не было такого, девка сама на меня вешалась, отчего же не уважить?

– Вешалась до синяков?

– Это не я, это кто-нибудь ещё, девка охоча до мужиков, вот кто-то и не сдержался.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать девять, а что?
– А девчушке семнадцать, в чем душа у неё держится, ведь светится вся! Ты ей в отцы годишься, а такую грязь льешь?

– Заприте его в дальней землянке, пусть немного охолонится, и выставьте пару часовых - товарищ ушлый, все может быть.

Ляхова увели, а Панас взял в руки этот листок, исписанный мелкими буковками почти полностью, и начал читать записи, сделанные Ляховым. Долго читал, потом велел разбудить Шелестова и Сергея, который Алексеич, те пришли, зевая, но когда Панас начал зачитывать выдержки, мгновенно проснулись.

– Мда... скотинка редкая. Я только по фильмам был знаком с такими... особистами... Вот ведь сука, доживи до прихода наших, и попади эта гадость, - брезгливо сказал Шелестов, - к особистам, всех бы затаскали, штрафбат - самое легкое было бы.

Оказалось, что рядовой Ляхов на этом листочке тщательно записывал все, что видел, и давал характеристики нескольким бойцам. Однозначно стало ясно, что есть еще записи, что и подтвердил Осипов, принесший самодельную, сшитую суровыми нитками тетрадку, которую едва нашли, она была спрятана в выдолбленной ножке стола. Рядовой Ляхов, вовсе не рядовой, а старший лейтенант, особист, Ляхович - тщательно и постоянно ведущий записи про всё и всех, делавший свои почему-то очень грязные выводы.

Осипов смутно припомнил, что вместе с ним в плену был ещё какой-то молоденький деревенский солдатик.

– Спрсите-ка Каримова-он мальчишка приметливый, может, что вспомнит, я-то плохой был .

Каримов рассказал, что на них с тремя рядовыми, ранеными, но уцелевшими после тяжелого боя и успевшими доползти до кустов, набрели два рядовых - Ляхов и Лядов. Лядов был какой-то деревенский, такой скромный, послушный, исполнительный, а Ляхов на него покрикивал все время.