– Гринь, Василек - вы ребятишки умные, если и будете что-то кому-то рассказывать, батьке своему или ещё кому, выдавайте это за сказку, пусть считают вас сочинителями!

Василь кивнул, а Гринька ухмыльнулся:

– От, ты мяне уже почти год знаешь, а усе сомляваешься... чаго-чаго, а приврать-приукарасить я, як дед Никодим... ой, умею.

– Мальчишки мои, славные, вы на самом деле мне сыновьями стали!!

– Ну а як же, не зря Василь тябе мамушкой зовёть! Ён як не слыша, у во всех людЯх дюжеть разбираться стал... Я у яго спрасил як, например, яму Гришка с другого конца дяревни? Ён морщится - значить, дярьмо мужичишка. А в другой раз и впрямь гляжу, идёть Гришка с повязкою. Не думають они совсем что ли, як наши прийдуть... Мамушка, а я чагось удумал... Я ж Ефимовне, ей пра... сочиню сказку, што яё Пашка живой и воюеть, пусть и не поверить, а улыбнется чуток.

И не догадывался хитромудрый Никодимов унук, что яго сказка пока настояшчая быль, жив, жив младшенький Ефимовны - Пашка. Только вместо безусого восторженного пацана теперь это был суровый мужик, рано повзрослевший и совсем не выглядевший на двадцать один год, опытный боец. И ни Пашка, ни его мать, ни Гриня с Василем, никто не мог представить, что осенью этого же, сорок третьего года, пройдет Пашка мимо своих родных мест южнее на шестьдесят километров, и будет рваться его душа в родную Березовку. Но случиться солдатскому счастью - увидеть хоть одним глазком мать в то время, не суждено.

Еще через день, замотанные во всякие одежки -'як немцы под Москвой у сорок первам'- ворчал Гриня, собрались уходить. Ребятишки держались, Варя тоже из последних сил крепилась, долго нацеловывала их, шептала им всякие ласковые слова, твердо обешчала, обязательно - если будут живы - приехать у Бярозовку. Василя просила посадить у дворэ много сирени, она очень любила её. Василек кивал, крепко обнимая её за шею, а Гринька морщился и вздыхал.

– Все, мои хорошие, мы пошли!

Варя с Ищенко побрели у следуюшчую дяревню, да и затерялись где-то у дороге. Поздно ночью встретили их Матвей и Иван-младший у определенном месте. А к утру, уставшие, умотанные, полузамерзшие Варя и Николаич попали в теплую землянку, где их так долго ждали все остальные.

– ВарЮшка, ты совсем как моя Полюшка стала!
– обнял её Сергей.

– Семнадцать лет точно, глянь, и попы нет, - всунулся Игорек, - а какая была женшчина... Ух!! Кровь с молоком. Но шчас и годов-то тебе мало дашь, сыну-то сколь?

– Двадцать шесть вот без меня исполнилось!
– вздохнула Варя, грея руки об алюминиевую кружку с горячим чаем - местные давно заваривали заготовленную хозяйственным Лешим - чагу.

– Ребята, я так рада видеть вас всех в здравии. Костик, ты такой взрослый стал.

– Время, теть... э-э, Варь, такое - пришлось!! Дома мамка облизывала, я ж сачок, себе бутер лишний раз не делал. А жизнь вон как обломала.

– Николаич, ты просто вьюнош, жена точно не признает!

– Признает, по лысине, какая была, такая и есть!
– отмахнулся Ищенко, -А что похудел, то да - чувствую себя замечательно, вот какие диеты требуются для нас, толстых, а то все каллории-каллории, месяца два в такие вот условия - все, березкой любой станет!

– А мы тут Варюх, воюем понемногу. Толяна, вон, зацепило.

– Толик?
– вскинулась Варя.

– Да не переживай, Варь, можно сказать рикошетом, дурная пуля, все почти зажило, зато шрамы... они украшают..

– А про ваши действия наслышана...

– От кого жа?
– Игорь постоянно копировал говорок своей жены, - а-а-а, понЯл, понЯл, не дурак!!

Видя, как враз погрустнела Варя, тут же подсел к ней, обнял за плечи и тоскливо так сказал:

– Варюха, мы с Серегой типа тебя - тоже свое сердце здесь оставляем, моя Стешка уже на пятом месяце, а у Сереги тоже жена беременная. Вот гадство, если домой попадем,оставлять здесь своих дорогих, не зная, выживут ли.

Панас, заметив, что все загрустили сказал:

– Так, Варя, иди к женшчинам, отоспись!

– Николаич, ты к мужикам, а потом будем думать, чаго и як.

Варя проснулась часа в два, в землянке никого не было, оделась и вышла на улицу - неподалеку шел молодой парнишка.

– Извините, а где у вас раненые лежат?

Парнишка внимательно посмотрел на неё:

– А, вы новенькие? Пойдемте, я вас провожу. Меня Женя зовут, я только недавно там лежал, вот вылечили меня деда Лешего порошками, чудодейственными. Думал, уже все - загнусь. Кашель был страшный и еле ноги передвигал, но вот надеюсь, ещё повоюю. А у вас, я смотрю тоже говор не местный?? Вы откуда родом будете?