Рей качнула головой и на ответную тишину взглянула на стоящего рядом Мастера, чуть склонившегося над ней.

— Так ты у нас, значит, невинная девственница? — издевательски, почти злобно коротко захохотал он в кулак и, выпрямившись, снисходительно махнул рукой. — Ничего, сегодня мы это исправим.

Холодные камни подземелья превратились в раскаленные угли, от которых шел невидимый пар. Рей жгла фантомная боль предвкушения. Страх внезапной лавиной захлестнул, окунув головой в грязный омут воды. Их слащавые кичливые голоса превратились в задний фон из помех. Уродливые лживо скалящиеся маски, мелькающая одна за другой, кружили голову, и каждый раз Рей видела за их спинами нити. Марионетки. Они превращались в марионеток, таких же неестественных, играющих под чужую дудку. Наизусть склоняющиеся и восхваляющие лжегуро. Рей затошнило, её качнуло в сторону, и, чтобы не потерять равновесие, она непроизвольно схватилась за руку Мастера и обомлела. Он был из стали, нет, все его тело было будто покрыто сталью, специальными доспехами. Он даже не почувствовал её прикосновения, продолжая беседу. И Рей медленно подняла руку выше, ощущая всю ту же непробиваемую бронь. Вот почему он так медленно шел за ней в лесу: ему мешала покрывающая тело броня. Доспехи, спасшие от пуль.

«Но чего он боится?» — только сейчас Акияма поняла, что охрана предназначена не для неё и не для гостей. А для него.

— О! Еще один не менее важный и более импозантный гость! Злой гений искусства, чьи работы украшают многие мои пыточные камеры! Рад видеть вас наконец-то лично на сегодняшнем вечере, Скорпион-сан!

Глухой стук шагов эхом звенел в воздухе. Ленивые, почти как у Мастера, но более тяжелые, словно и не человеку вовсе они принадлежали. Он и не был человеком. Существо в черной мантии, окаймленной алой парчой. Два скорпиона скрещивали свои клешни на цепи, что держала материю на плечах воплощения уродства. В отличие от других, чьи маски скрывали лица, голову Скорпиона полностью покрывал уродливый шлем. Но он так естественно выглядел, что казалось, будто это и есть его истинное лицо. Искусственные редкие волосы торчали иглами на неестественно серо-бежевой коже с припухшими венами, покрывающими его, словно шрамы. А деревянные налитые кровью глаза с суженными точками-зрачками смотрели как живые, направив свой взор на оторопевшую Рейко. Глазные яблоки чуть шевельнулись — Рейко вздрогнула. Знакомый холод ужаса и отвращения прошелся по и так покрывшейся мурашками коже. Ком подступил к горлу, когда Акияма почувствовала нечто холодное, скользнувшее по ноге. Не двигаясь, она опустила взгляд, чтобы увидеть, как остро наточенный конец скользил по бедру, перебираясь к пояснице. Механический хвост, идущий из-под мантии, обвел талию, не позволяя шевелиться уже и так окаменевшему в страхе телу. Мастер лишь хмыкнул, заметив эфемерные манипуляции пальцев в кожаных перчатках Скорпиона. Существо приблизилось к Рей, не отводя искусственных глаз. Из-под маски донесся грубый хрипловатый баритон, безэмоциональный, словно владелец его и правда был куклой:

— Вы достойны быть украшением вечной красоты вместо того, чтобы дарить мимолетное наслаждение в обители Мастера.

Металлический хвост сжался на талии, вырвав глухой стон, а кончик невесомо полоснул по бледной коже живота и тут же пополз юркой змеей обратно по ноге.

Скорпион провел пальцами по ледяному плечу Акиямы и направился к следующей лестнице теми же тяжелыми шагами. Хвост полз по земле вслед удаляющемуся телу.

— Не обращай внимания! — Мастер проводил взглядом гостя. — Люди искусства все немного чудны. По правде говоря, скажу тебе по секрету, что он никто иной, как…

— Мастер, — появившийся белый Зетцу в черном фраке ухмыльнулся из-под половинчатой маски, — настало время участнице пройти в «закулисье».

— Конечно-конечно, — Мастер лишь пожал плечами и вновь обернулся к последним опоздавшим гостям.

Не проронив ни слова, словно Рейко больше не существовало как личности. Ведь так оно и было. Рейко умерла в тот момент, когда в лесу конь Мастера встал на дыбы. Теперь она была лишь плотью и кровью и в скором времени отправится по течению реки, чтобы стать очередной глухой зацепкой.

Зетцу отвел её по парадной лестнице вверх, но, в отличие от снующих по серо-каменистому коридору гостей, повел участницу по крутым ступенькам еще выше, в помещение, действительно напоминающее закулисье. Суетящиеся люди с проводкой сновали из угла в угол, совершая последние штрихи. Кто-то не прекращал ворчать в рупор, отдавая приказы. Все эта вакханалия напоминала извращенную подготовку к ток-шоу, но с одним лишь отличием — спецэффекты здесь настоящие.

Мужчина в маске змеи подошел вплотную, заставив остановиться, и вытащил из-под серого пиджака шприц с длинной иглой. Черные жидкие волосы спадали на маску, откуда донесся шипящий голос:

— Не дергайся. Больно будет недолго, пока что.

Игла вошла в шею, на глазах выступили непроизвольные слезы, не испортившие макияж, лишь прозрачные бусинки одиноко скатились по щекам.

— Что это? — дрожащим голосом спросила Рей.

— Небольшой допинг, чтобы ты была юркая и ловкая и не подохла в первые же 5 минут, — цинично объяснил Орочимару, выкидывая шприц в принесенный одной из шипастых женщин бортик.

В конце страха всегда ждет смирение. Если бы страх и смирение можно было измерить временем в 24 часа, первое бы заняло все 23 часа 59 минут — невозможно томительное, растягивающее ожидания в резину. Смирение приходит лишь в последнюю минуту, если и не в секунду. И к Рейко оно явилось.

Смысл жизни заключается в том, чтобы в конце вернуться туда, откуда ты начал свою историю. И Рейко вернулась — в клетку. Створка закрылась как за невиновно посаженным преступником, но была ли Акияма невиновна? Гордыня — один из смертных грехов. И именно она захлестнула её, опьянив и одурманив, приведя в Замок Мастера.

Клетка поддалась вверх, Акияму резко толкнуло вниз, и она упала на спину, вцепившись в нижние прутья ледяными пальцами, смотря, как высокая цепь, утонувшая в мгле, тянет в свой океан. Но клетка остановилась и качнулась в сторону, влево. Вновь остановилась. Цепляясь дрожащими пальцами за прутья, Рейко села, нога провалилась в пустоту меж створками. Спиральный пол пополз вниз, образуя лоно, куда они опускались. Гул механизма да скрип цепи — единственная музыка, бьющая в такт её сердцу. Тишина. Тишина резала как тупой скальпель, вырывая лишь немой крик жертвы, забывшей вколоть наркоз. Рейко не переставала оборачиваться, стреляя сузившимися под воздействием наркотиков глазами. Воронка открывающихся зубьев распуталась, пропуская клетку.

Тонкое молчание из тяжелого дыхания и урчащего механизма воронки прервалось завибрировавшим воздухом. Звон возбужденных голосов пробирал до костей, ломая их невидимыми плетями. Заставляя сжимать прутья вспотевшими ладонями.

Удары барабанов, словно сакральный мотив, известный лишь просвещенным в этих стенах, заставлял невидимую публику гудеть и рукоплескать.

Клетка вырвалась из лона купола, опускаясь в улей-колизей. Десятки, сотни рядов высились от самого купола до нижних рядов над пустынным полем, где мерцали светлячки танцующих огней. В переливающемся под софитами радужными всполохами воздухе на высоких башнях извивались загорелые женщины, чья кожа мерцала в блеске масла, а руки укрощал огонь. Клетка опустилась мимо одного из постаментов, и огонь лизнул прутья вместе со сжимающими их пальцами. Рейко отскочила к стене, вновь упала, нога и рука привалилась вниз, а она лишь хватала воздух ртом, пытаясь закричать. Но крик все равно утонул бы в грохоте барабанов и кричащих улюлюкающих масок. Огонь мерцал повсюду. Снова показались башни на средних ярусах с обнаженными девушками с пылающими головами, пока другие в черном латексе не прекращали акробатические трюки, пролетая мимо опускающей клетки. Одна зацепилась за их прутья и глумливо заржала, скаля белесые зубы, но тут же умчалась на канате-маятнике.