Марк окинул взглядом крестьян, темнокожих, коренастых феллахов из Эль Тиль, которые столпились вокруг гостей. Мужчины были одеты в длинные грязные галабии и ходили босиком, а когда они улыбались, то было видно, что во рту у них не хватает многих зубов. Женщины носили выцветшие хлопчатобумажные платья до пят, разноцветные пластмассовые браслеты на запястьях, а на головах — длинные черные платки, которыми они быстро прикрывали лицо, пряча его от глаз иностранцев. Многие из них были беременны, другие держали младенцев на руках, в то время как еще несколько ребятишек цеплялись за подол юбки. У большинства женщин волосы были выкрашены хной в рыжий цвет, а глаза густо обведены сурьмой.

Марк старался не смотреть подолгу ни на одну из женщин, так как отец, муж или брат мог увидеть в этом оскорбление и тут же выплеснуть свой гнев как на Марка, так и на женщину.

Он внимательно рассматривал лица людей. Марк знал, что большинство египтян, даже деревенские феллахи, принадлежали к древнейшей расе, которая в течение тысячелетий, отгороженная от мира горами и пустыней, сохраняла свои первобытные черты. Ее типичные признаки: вытянутые череп и лицо, узкий лоб, выступающие скулы, большой нос и сильная нижняя челюсть — едва ли изменились за пять тысячелетий. Они не смешались ни с греками, ни с римлянами, ни с арабами, ни с турками. Эти люди, которым удалось, несмотря на проникновение ислама и христианства, сохранить свои древние традиции, не только работали и жили так же, как их праотцы, но и внешне остались точно такими же. Как прямые потомки крестьян, населявших долину Нила в древние времена, феллахи из Эль Тиль принадлежали к народу, который некогда обрабатывал здесь землю для себя и для фараона. Они были народом Эхнатона, не изменившимся и не поддающимся изменениям.

Взволнованный шепот пробежался в толпе, когда на пороге дома появился пожилой мужчина с длинной седой бородой, которого Марк уже однажды видел. На нем была белая галабия и сандалии, при ходьбе он опирался на деревянную палку. На голове умды красовалась белая вязаная шапочка — знак того, что он совершил паломничество в Мекку. Толпа затаив дыхание, боязливо-почтительно смотрела на старика, когда он, подобно библейскому патриарху, освещенный лучами солнца, вышел из дому, на мгновение остановился, а затем горделиво опустился в плетеное кресло, стоявшее у дверей. Умда был здесь кем-то вроде короля.

— Ах-лаан ва салаан, — выкрикнул он старческим хриплым голосом.

Марк ответил на приветствие и добавил:

— Саббах ин-нуур.

Старик благосклонно улыбнулся и поднял костлявую руку. Тотчас из дома вышла молодая женщина с закрытым лицом и медными браслетами на руках и ногах. Она держала в руках медный поднос, на котором стояли стаканы с чаем.

Когда Марку почтительно поднесли поднос, он взял в руки свой чай, налитый в простой стакан. Еще не попробовав его, он заранее знал, что напиток будет отвратительно сладким. Слой сахара осел на дне стакана. Марк сделал небольшой глоток, облизал губы и похвалил по-арабски:

— Какой изысканный вкус. Это лучший чай из тех, что мне доводилось когда-либо пить.

Умда лукаво улыбнулся, показав при этом скрывавшиеся за белой бородой темно-коричневые зубы, и ответил:

— Да простит меня Аллах за то, что я подаю моему достопочтенному гостю чай, который недостоин даже осла, но это лучшее, что я имею.

Марк, знавший, что это был чай из специальных запасов умды и что его жена потратила все утро на то, чтобы приготовить его по всем правилам кулинарного искусства, ответил:

— Я недостоин его пить.

Из дома вышла женщина и остановилась рядом со стариком. Она была невысокая и тоже довольно старая, ее рыжие волосы у корней были белыми, а лицо походило на смятый пергамент, однако руки были покрыты оранжевой краской, а на запястьях позвякивали золотые браслеты. Она была самой почитаемой женщиной в Эль Тиль, чем вызывала зависть всех остальных крестьянок.

— Это моя жена, мать Ахмеда, — представил ее умда.

Марк ограничился вежливым поклоном в ее сторону — чужеземец не должен оказывать чрезмерное внимание женщине. У феллахов было принято называть женщину не ее собственным именем, а по имени ее старшего сына.

Затем умда обратился к остальным мужчинам группы Марка, лично поприветствовав каждого из них, при этом на обеих женщин, Алексис и Жасмину, он вообще не обратил внимания. Свою речь он закончил словами:

— Да благословит Аллах вашу работу и ниспошлет вам успех.

Это был сигнал к началу деловой части. Абдула объяснил умде, что Марку нужны две группы по десять человек, которые будут сменять друг друга каждые две недели или в тех случаях, когда этого потребует работа в поле. Умда, называющий Абдулу «хадш» — арабским словом для обозначения пилигрима, великодушно выслушал его. Потом он повернулся к Марку и проговорил, растягивая, как это принято в среднем Египте, слова:

— Ваше присутствие необходимо нам всем, доктор Дэвисон. Нашим людям нужна работа, вам нужна наша помощь, и мы все почитаем то, что называется кадим. Давно минули те времена, когда в руинах велись работы.

Марк кивнул и попытался, не морщась, отпить невыносимо сладкого чая. «Кадим» значит «старый». С суеверием и благоговением перед прошлым своих предков почитали феллахи долины Нила все то, что пришло из глубины веков. Они верили, что предметы из их далекого прошлого обладают магической силой.