— Хм-м… еще нет. — Марк пытался вспомнить, что он читал о галлюцинациях как следствии сильного воздействия солнечных лучей. Ведь вчера вечером снова появилась прозрачная женщина.

— Извините, пожалуйста, доктор Дэвисон. Я взгляну, как продвигается работа.

Марк почувствовал, как качнулась машина, когда молодой египтянин спрыгнул на землю. Спустя мгновение Марк увидел Жасмину, спешившую к «лендроверам». Когда она села рядом с ним в машину и отряхнула брюки от пыли, Марк почувствовал, как к нему снова вернулась способность сосредотачиваться.

— Как у него дела?

— Он скоро поправится. Я вовремя успела перетянуть ему руку жгутом и ввести сыворотку против укусов скорпионов. Но, несмотря на это, он еще несколько дней не сможет работать.

— До сих пор нам везло. Было не много травм.

Жасмина странно взглянула на Марка, открыла было рот, чтобы что-то ответить, но потом передумала и промолчала. Некоторое время они молча сидели рядом друг с другом и наблюдали через ветровое стекло за работающими феллахами. Наконец Марк спросил:

— Что у вас с рукой?

Жасмина дотронулась до свежего пластыря на запястье:

— Да опять кто-то укусил. Никак не заживает.

— Вы, кажется, пользуетесь у комаров особой популярностью.

— Похоже на то.

— Я, может быть, повторюсь, но меня действительно потрясло вчера, как вы вели себя с людьми в деревне, когда принимали роды. Они были с вами не слишком любезны.

— Доктор Дэвисон, они меня ненавидят.

— Зачем же вы тогда так стараетесь помочь им?

Пожатие плечами выглядело неубедительно.

— Вчера вы обращались ко мне по имени.

Она не ответила.

Он пристально посмотрел на нее и почувствовал, как приятно ему было находиться рядом с ней. Потом он сказал:

— Доктор Раман производит впечатление не слишком добросовестного человека.

— По правде говоря, я не могу его в этом упрекать. Он занимается неблагодарным и безнадежным делом. Часто случается, что феллах, который уже выздоровел, из-за своего невежества заражается снова. Хотя его предупреждают о том, что грязь таит в себе болезни, он все равно будет продолжать ходить босиком и умрет совсем еще молодым. Государственные врачи постоянно натыкаются на стену невежества. За каждый шаг вперед им приходится платить двумя шагами назад.

Марк наблюдал за лицом Жасмины, пока она говорила. До чего же все-таки симпатичной она была, и как легко он чувствовал себя в ее обществе.

— Я рад, что вы приняли участие в экспедиции. Из вас когда-нибудь получится отличный врач.

— Спасибо.

Задумавшись на мгновение, Марк проговорил:

— Можно задать вам личный вопрос?

Она помедлила с ответом.

— Да.

— Что имела в виду вчера Самира, когда сказала, что вы — феллаха?

Жасмина теребила края светлого пластыря, который отчетливо выделялся на ее смуглой коже. Ответ прозвучал тихо, почти что шепотом:

— Потому что я и есть феллаха. Я родилась в крошечной деревушке Верхнего Египта и там же выросла. Ее название вам, по-видимому, ничего не скажет, ведь она еще меньше, чем Эль-Тиль. Я была единственным ребенком моего отца, который всегда мечтал о сыне. Поэтому он научил меня читать, писать и обращаться с цифрами. Наш умда как-то заметил, что я не так глупа, как остальные дети, и позаботился о том, чтобы меня отправили в миссионерскую школу неподалеку от Асуана. Когда мой отец и умда узнали от сестер, что я была их лучшей ученицей, то отец обратил на меня внимание мудира нашей провинции. Тогда мне было четырнадцать, и я знала толк в книгах, но совершенно не знала толка… в людях.

Пока Жасмина говорила, голова ее была опущена. Казалось, что она совершенно забыла о присутствии Марка.

— Мудир рассказал мне о Каире и его замечательных школах. Он расписал мне в красках, как я закончу одну из этих школ и стану одной из немногих ученых нашей деревни. Например, шейхой. Но сначала я должна была заслужить это образование. Конечно, это предложение было для меня очень заманчивым. Он договорился с моим отцом, и я осталась на год в доме мудира. — Она снова затеребила пластырь своими тонкими смуглыми пальцами. — По истечении этого срока мои обязанности были выполнены, и мудир сдержал свое обещание. Он послал меня в Каир и обеспечил мне образование.

Жасмина подняла голову и испытующе посмотрела на Марка.

— Мой отец уже умер, и у меня больше нет родственников. Даже старый толстый мудир уже умер, и больше не осталось никого, кто бы помнил о тех временах. Но я навсегда сохраню их в памяти. Я боролась за то, чем я сейчас стала, так же, как городские врачи вынуждены бороться за каждый пиастр. Но моя борьба совсем другая. Я хочу освободить феллахов от их оков.

Когда она замолчала, наступила неловкая пауза, которую Марк не решался нарушить. Его приковал к себе взгляд темных сверкающих глаз Жасмины. Вдруг им овладел внезапный порыв, обыкновенное желание, которое он не испытывал уже в течение семи лет со времен первых свиданий с Нэнси.