– О, как же я могу подвергать сомнению решение отца Джилли? – ответила та.

– Как сложно быть вдовой в приходе, перенасыщенном англичанами, – сказала мне Майра тем вечером. – А мне ведь только девятнадцать. Есть мама с папой, которым нужно вырастить трех сыновей, найти для них и их будущих семей доли собственности в лодках или клочки земли. Есть Кевин Коннор, который рад и счастлив взять меня вместе с ребенком и не возражает, чтобы я дала ему имя Лихи. И что со мной будет теперь? Может, этот тупица священник хочет, чтобы я стала девкой в номерах «Брайдс Хотел»? Чтобы появился реальный грех, на тему которого можно будет потом читать проповеди?

– Майра, – сказала я, – ты никогда этого не сделаешь.

– Надеюсь, что не сделаю, но я знаю, как мужчины смотрят на меня, и не хочу провести остаток жизни, отбиваясь от парней, желающих поразвлечься со вдовой, или убеждая чужих жен, что их мужья меня не интересуют.

Я подумала об Оуэне Маллое, который беспокоился, что Жемчужина станет нас навещать.

Никого не будет волновать молодая женщина, живущая вместе с родителями, или замужняя женщина под защитой собственного мужа, однако опытная вдова представляет собой большое искушение, особенно для мужчин, убежденных, что Жемчужина это только приветствует. А отсюда последуют всякие ссоры и перебранки.

– Майра, если ты будешь жить в Нокнукурухе со мной и Майклом, он позаботится, чтобы никто не обидел тебя.

– Я не могу уйти в холмы к этим крестьянским женщинам, – ответила она. – Но теперь я по крайней мере могу ходить с мамой в город и продавать там улов.

Бабушка очень разозлилась на отца Джилли. Тысячи лет ирландцы жили по законам брегонов, в соответствии с которыми брак считался договором двух равных партнеров.

– Есть десять разных видов легальных взаимоотношений между мужчиной и женщиной, – утверждала она.

Бабушка сказала Майре, что ирландские традиции на ее стороне. Джонни погиб. Договор расторгнут.

– Когда я была молодой и жила в Коннемаре, мы женились вообще без священников. Просто соприкасались пальцами через отверстие в каменном кресте. И дело сделано.

Майра спросила у бабушки, знает ли она какого-нибудь парня, который следует древним традициям. Бабушка сказала, что, возможно, знает.

– Ради бога, Онора, выходи ты уже замуж, сколько можно, – чуть ли не каждый день повторяла мне Майра в течение последующего месяца.

– Это будет как-то неправильно, наверно, – отвечала я.

Мой день рождения давно прошел. Отец Джилли уже отслужил поминальную мессу через месяц после гибели Джонни, Дэниела и их отца, но мне все равно казалось, что прошло слишком мало времени, чтобы веселиться на нашей свадьбе.

– Он молится о спасении души Джонни, но при этом не признает, что тот умер. О каком здравом смысле можно тут говорить? – спросила как-то Майра.

Мы с ней были одни: остальные отправились копать картошку на garra'i Mhurchadha – общее поле всех рыбаков, а Майкл ушел помогать Оуэну Маллою.

До дня Святого Михаила и начала аренды оставалось три дня. Въезжать в дом одному Майклу было нельзя – дурная примета, а я не могла бросить Майру. Хотя по ней не было заметно, что она беременна, сама она считала, что ребенок может родиться уже к Рождеству.

– Бабушка считает, что мне следует уехать в Ард/Карну, подальше от всяких священников. Она говорит, что там обязательно найдется наш двоюродный или троюродный родственник из Кили, свободный, чтобы жениться на мне, – сказала она. – Они знают, что Джонни погиб, но разве они сами потеряли мало своих близких?

– Это довольно бедные края, Майра. К тому же ты будешь так далеко от нас.

– А может быть, я найду себе красивого разбойника. К западу от Утерарда не действуют никакие законы, там нет дорог, и там тысячи мужиков, – сказала она.

– Ох, Майра!

Она вдруг запела:

– Прекрати, Майра! Или ты хочешь, чтобы Анни Лихи слышала, как горланит ее непутевая невестка?

Майра принялась хохотать, но сквозь слезы.

– Вот что я сделаю. Подговорю старика Мартина О’Малли, чтобы он свел меня с каким-нибудь преступником или тем, кто тайком гонит poit'in. В Коннемаре таких тьма, за каждой скалой.

Мне показалось, что сейчас самый подходящий момент, чтобы рассказать ей о Патрике Келли, но Майра вдруг заплакала.

– Где он, Онора, как думаешь? Мой веселый Джонни с его сладкими устами. Он вообще попал на небеса? Тело не похоронено, даже косточек не осталось, чтобы подняться в судный день. Неужели рыба, ловлей которой он всю жизнь промышлял, отомстила ему и отыгралась на нем? Ох, Джонни! Во мне сейчас живет твой отпрыск. – Она утерла слезы со щек. – Я не пойду в Барну со склоненной головой, Онора. А ты должна сыграть свою свадьбу. Я знаю, что мой Джонни сейчас сказал бы мне: «Майра, ради бога, вбей ты своей сестрице в голову хоть немного здравого смысла – есть целая куча девушек, которые мечтают заполучить себе такого мужа, как Майкл Келли, с участком земли и кошельком золота. Уговори ее побыстрее выходить за него». И тогда получится, что Майра – в Коннемаре, а Онора – в Аскибуое.