Моя первая ночь. Майор Пайк украл ее у меня, как если бы изнасиловал меня на самом деле. Как мы с Майклом могли после всего этого…

Я положила тлеющий торф в очаг, и пламя быстро разгорелось. Майкл пошел напоить Чемпионку, а затем вернулся со своей волынкой. Он сел на свой табурет у огня, а я – на свой рядом с ним. Майкл сунул мешок волынки под мышку и накачал в него воздух.

– Похоронная песнь, – сказал он.

И полились печальные звуки – траурная мелодия по телам и душам, разбитым в многочисленных и разнообразных битвах за много столетий.

Бабушка сказала тогда: «Не своди на нет жертву сестры. Не дай им победить». Но я чувствовала себя оцепеневшей от горя.

Майкл закончил играть, положил свою волынку и обнял меня, а я положила голову ему на плечо. Мы молча смотрели на языки пламени. Я коснулась пальцами лица Майкла, серьезного и мрачного. Мой герой, явившийся из моря.

– Mo ghr'a, – сказал он, – любовь моя.

– A st'or, – ответила я, – мой дорогой.

Мы встали и пошли к мягкой постели, которую Майкл сделал нам из сена, до сих пор хранившего в себе запахи лета.

Они не победили.

Мы добились своего права на нашу первую ночь.

Шесть лет позади. Двадцать третье июня 1845 года. Шесть лет прошло с того дня, когда мой Майкл выплыл ко мне из моря. Мы стояли в дверях своего домика, наблюдая, как солнечный свет заливает наши поля и прогревает посевы пшеницы, овса и ячменя, превращая их сочную зелень в спелое золото. Нокнукурух встречал рассвет радостным ликованием.

– Все растет хорошо, Майкл, – сказала я.

Он улыбнулся мне. Все это было делом его рук. Именно он добился изобилия на этой скудной земле. В постоянной борьбе плечи его стали шире, мышцы на спине и ногах налились и окрепли. У него всегда были крепкие руки кузнеца, но теперь все его тело излучало уверенную силу. Настоящий мужчина.

По ночам я гладила его тело, ласкала бугры его мускулов, пока в конце концов он не усаживал меня на себя, и тогда я открывалась его мужской силе. Мы соединялись… Как же это было здорово. Господи, до чего же я все-таки везучая!

Майкл обхватил меня одной рукой и сунул мне в ладонь небольшой камешек.

– Немного похож по форме на сердце, тебе не кажется? – спросил он.

– Верно, – согласилась я, гладя пальцами закругленные края камня.

– Видишь этот зеленый оттенок на розоватом фоне? Это называется коннемарский мрамор.

– Какой красивый, – сказала я.

Майкл взял мою раскрытую ладонь в свои руки, и мы вместе стали любоваться отблесками света на гладкой поверхности.

– Это мой подарок в честь этого нашего дня. Этого дня, этого утра.

– Спасибо, Майкл, – сказала я. – Замечательный подарок.

– А вечером, когда дети улягутся спать… – Он поцеловал меня в щеку. Наши дети – они были такими же памятными знаками этого утра. – Конечно, у нас с тобой есть и живые подарки, – вдруг сказал он.

– Как тебе это удается?

– Что?

– Всегда угадывать, о чем я думаю.

– Я просто говорю то, что приходит мне в голову, – ответил он.

– И это почему-то совпадает с моими мыслями.

С самого начала и по сей день мы читали мысли друг друга.

– Малышка, – хором сказали мы, услышав, как наша Бриджет подает знак, что проснулась и хочет кушать.

– Иди, Майкл.

– Время еще есть. Вынеси ее.

В нашем доме уже было светло – в большое окно свободно вливался утренний свет.

– Вот, a st'or.

Маленькое личико Бриджет, раскрасневшееся от слез, расслабилось, как только маленькие выгнутые губки отыскали мой сосок. Слава богу, молока по-прежнему было много. Она родилась 28 апреля, когда в яме нашего закрома было еще много картошки, – я могла вдоволь есть и продолжать кормить ее. «А теперь, моя крошка, ты уже набрала немного веса, и это поможет тебе, пока в следующем месяце не появится молодой картофель. И тебе будет проще, чем твоему старшему брату Пэдди». Наш первенец родился в «голодные месяцы», и я не могла удовлетворить запросы бедного малютки. Это было ужасно. Впрочем, сейчас, слава богу, он уже стал крепким мальчишкой. Через несколько дней ему исполнится пять, и он похож на Майкла – такие же синие глаза, такие же густые черные волосы.

Пэдди перевернулся и закопался лицом в толстый тюфяк, который Майкл набил для него свежим сеном. Рядом с ним спал Джеймси, широко раскинув руки и нежась в тепле пробивавшихся сквозь стекло солнечных лучей. Джеймси, которому было уже два с половиной года, родился 31 октября, на Самайн – кельтский новый год, когда урожай уже был собран и картошки было в изобилии. Этот малыш с мягким характером быстро набирал вес. Сейчас он был очень похож на маму – такой же круглолицый и добрый, хотя глаза у него были карие, цвета ореха. Трое здоровых детишек. Великое счастье и благословение Господне.