Анни Лихи положила туда старый плетеный пояс своего мужа. Майра расстелила свадебную рубаху Джонни, аккуратно пригладив ее руками и поправив уголки воротника.

Когда она отступила назад, вдова Клуни начала плач по покойным.

– Трое мужчин из одной семьи – такие добрые, бесстрашные, искусные рыбаки, уверенно чувствовавшие себя в океане, но тут налетел ветер, сильный и разрушительный… – Она все продолжала и продолжала, стоя на коленях с закрытыми глазами и откинув голову назад, что-то невнятно бормоча себе под нос, а что-то выкрикивая. – Злобный союз ветра и волн сломил все усилия героев Лихи, рвавшихся к женщинам, ждавшим их на берегу. Сыновья остались без потомства, фамильное имя исчезает, нет детей, которые помнили бы отважных Лихи. – Сделав паузу, она открыла глаза и принялась кричать, снова и снова, – вопль, от которого кровь стыла в жилах.

Крик этот подхватила Анни Лихи, которая тоже заголосила:

– Нет потомства, нет сына, который пронесет наше имя дальше!

Майра, которая до этого молчала, теперь тоже взвыла. Это был странный звук, без формы, без слов. Я знала, что она не говорила свекрови о своей беременности. Анни была очень набожной женщиной, и ей не следовало знать, что Джонни и Майра несколько поторопились со своей первой брачной ночью. Но теперь, конечно…

Все очень сочувствовали Майре, но от потери Анни просто сердце кровью обливалось.

– Бедная Анни Лихи, – сказала мама, когда мы шли домой. – Потерять сразу мужа и всех своих сыновей. Даже скорбящей Богоматери было легче – она по крайней мере получила Его тело, которое могла оплакивать. А Анни теперь увидит своих сыновей только после собственных похорон, когда они встретятся уже на небесах.

Вот так. Майра вернулась, чтобы жить с нами. С Анни Лихи ей дела иметь не хотелось, но я не знала почему. Пока она в конце концов мне не рассказала.

– После того страшного причитания, что в роду Лихи не осталось мужчин, я сказала Анни, что беременна. Думала, она обрадуется. Но тогда она спросила, на каком я месяце, а я ответила, что месячные у меня прекратились в мае. «Выходит, задолго до свадьбы, – сказала она. – А ты уверена, что ребенок от Джонни?»

– Она просто потеряла голову от горя. Она не это имела в виду.

– Не настолько она ее потеряла, чтобы не спросить меня о сроке и мгновенно не отсчитать назад месяцы. Она всегда считала, что я нисколько не лучше, чем можно было ожидать.

– Вам нужно помогать друг другу, а не давать волю своей злости…

Но Майра отказывалась разговаривать с Анни. Так прошло три недели. Майра не смягчалась, и Анни тоже не приходила к ней.

– Мне нужен отец для ребенка и место, где я могла бы жить. Я не хочу вечно оставаться в своей семье и не могу оставить за собой дом, построенный через сход, meitheal, – на него претендует старшая из дочерей Лихи, – сказала Майра. – Она выходит замуж и говорит, что Джонни платил за него ренту из денег отца, так что дом принадлежит Лихи. Она хочет получить его в качестве приданого. А что касается Анни Лихи…

– Приходи жить со мной и Майклом.

– Лучше я выйду замуж. Думаю, в Барне и Кладдахе найдутся мужчины, которые с радостью сделают предложение Жемчужине, – сказала она. – И как бы я ни убивалась по Джонни, думаю, он не хотел бы, чтобы о нашем ребенке судачили и показывали на него пальцем. Я должна найти отца для этого малыша еще до его рождения.

Для этого она выбрала одного из Конноров – Кевина. Вскоре она, Кевин Коннор и мы с папой пошли к отцу Джилли договариваться насчет свадьбы.

– И чем раньше – тем лучше, – сказала ему Майра.

– Но, Майра, мы ведь не знаем достоверно, что муж твой умер, – возразил отец Джилли.

Мы находились в доме церковного прихода в Голуэй Сити. Мне вспомнилось раздувшееся тело юного Дэниела, его обглоданное рыбами лицо, его волосы – единственное, что напоминало в нем живого человека. Когда мы бродили с Майрой по берегу, я молилась, чтобы мы нашли тело Джонни и могли его похоронить. Но, увидев Дэниела, я обрадовалась, что для Джонни могилой стало море.

– Вы думаете, отче, что Джонни мог подобрать какой-то корабль, следовавший в Америку? – спросила Майра. Она с самого начала предполагала такое.

Но бабушка тогда очень мягко сказала Майре: их родственники из Арда говорят, что никто не мог бы уйти в море в такой шторм и никаких кораблей там не видели ни до, ни после. И Майра смирилась.

Но теперь отец Джилли вновь пробудил в ней надежду.

– Выходит, отче, мой Джонни мог спастись?

– Ох, дитя мое, я в этом серьезно сомневаюсь. Однако без неопровержимых доказательств его смерти ваши брачные узы остаются в силе, и… – тут он обратился уже к Кевину Коннору, – я не могу благословить новый союз. Мне очень жаль.

Но по выражению его лица можно было заключить, что он как раз нисколько об этом не жалеет. Он был рад – пусть даже под таким предлогом – применить по отношению к Майре законы святой Церкви. Заставляя нас подчиниться, он ощущал себя большим человеком, действующим как Sassenach, которые устанавливают нормы и правила, не имеющие ничего общего с реальной жизнью, и просто выполняющие роль еще одной палки, которой можно было бы нас колотить.

Майра с мамой пошли к мисс Линч, чтобы та замолвила словечко перед отцом Джилли, но этого не произошло.