В моей голове лихорадочно крутились цифры: двадцать картофелин в день для Майкла, по пять для каждого из мальчишек, десять для меня… Всего выходит сорок штук в день. В прошлом году картошки нам хватило на десять месяцев. Это сколько же всего получается? Десять тысяч? Двенадцать? А в яме у нас сейчас сколько? Может, с тысячу клубней наберется.

Чем еще мы можем питаться? Орехами из барнских лесов, возможно, моллюсками с прибрежной полосы прилива, водорослями с морских скал. Будет еще рыба, которую можно продать. Но зимой рыбалка непредсказуема. А плохая погода не даст лодкам выйти в море.

Я заметила, что Майкл, словно услышав мои мысли, внимательно посмотрел на меня.

– Мы паникуем, – сказал он. – Все плохо, однако могло быть еще хуже.

– Пропали все поля на многие мили вокруг, – добавил Оуэн Маллой, почесывая свою лысую голову. – Неслыханное дело. Пострадал весь наш край, а может, и вся страна. Я встречался с народом из Рашина, Шанбалидафа, Каппы, Деррилоуни, Траски Восточного и Западного, Баллибега, Лаклана, Корболи – везде одно и то же, погибло больше половины картофеля.

Бабушка встала и взглянула на каждого из нас своими зелеными глазами. От нее их унаследовала и я.

– Мы должны встретить беду лицом к лицу, достойно, как и подобает тем, кто мы есть. А теперь давай, Онора.

– Что, бабушка?

– Читай молитву. Ты поведешь нас.

– Я?

– Ты же хозяйка этого дома, – ответила она.

– Ну хорошо… Приветствуем тебя, Пресвятая Дева, исполненная благодати…

Я умолкла. Слишком официально.

– Мария, Мать наша, – снова начала я. – Услышь нас, пожалуйста. Тебе известны наши нужды. Год за годом ты дарила нам замечательную белую картошку, но сейчас она стала черной и…

– Можно я сделаю одно предложение? – перебил меня Оуэн Маллой. – Сейчас в Ирландии каждый простолюдин молится у ног Пресвятой Девы, да благослови и сохрани ее Господь. И все как один стонут и молят о картошке. Может быть, нам следовало бы по этому поводу обратиться сразу к Нему Самому?

– К Иисусу?

Маллой отрицательно покачал головой.

– Что, к Богу Отцу?

И снова нет.

– К Святому Патрику, – заявил он. – Ты знаешь молитву ему – она обладает крепостью доспехов.

И я начала:

– Господь наш, сегодня я полагаюсь на Твое могущество, храни и направляй меня, веди за собой. Христос со мной, Христос впереди меня, Христос позади меня, Христос надо мной, Христос справа от меня, Христос слева от меня. Христос со мной в сиянии солнца…

Я вдруг умолкла. Забыла слова.

– Дорогой и славный Святой Патрик, Апостол всей Ирландии, прошу тебя, помоги нам, – закончила я.

– Аминь, – подхватили все.

– А еще давайте помолимся нашему покровителю Святому Энде, – сказала мама, – который выбрал наш таунленд для своего святого источника и который так любит наши зеленые поля и залив Голуэй.

– Онора, – добавила бабушка, – мы еще должны помолиться Святому Мак Дара.

– Как?

– Попроси его о помощи. И пообещай посетить его остров в его день следующим летом.

– Мы обязательно сделаем это, – сказал отец.

– А теперь все остальные, – продолжала бабушка, – повторяйте за мной. О Святой Мак Дара, друг всех рыбаков…

Мы повиновались.

– Наполни наши сети, усмири ветра, успокой море, – говорила бабушка.

Мы смиренно молились вместе с ней.

А потом Майкл сходил на сеновал и принес оттуда свою волынку. Он заиграл печальную песнь, плач, – и музыка эта, пусть ненадолго, отвлекла нас от тяжких мыслей.

– «Голуэй Виндикейтор» пишет, что «картофельная чума 1845 года привела к частичной катастрофе». Означает ли это, что мы будем голодать частично? – едко поинтересовался Оуэн Маллой.

С момента бедствия прошло уже две недели, и Оуэн зачитывал нам цитаты из газет, которые получал от какого-то своего друга в Голуэй Сити.

– «Порча прошла полосами: одно поле черное, следующее – зеленое, – читал он. – Ученые озадачены причинами, вызвавшими такую беду».

На страницах «Виндикейтор» описывались всевозможные объяснения. «Было ли это вызвано сильным ливнем, опустившимся странным туманом или наэлектризованностью воздуха после молнии?» – задавал своим взволнованным читателям риторический вопрос главный редактор газеты Джон Финерти.

– Этот парень – католик, – сказал Оуэн, – а его издание поддерживает О’Коннелла, поэтому мы можем верить ему в том, что никто толком не знает, чем было вызвано несчастье.

– Да бог с ними, с причинами, какая разница? – откликнулась я. – Главное – что теперь делать? Там про это что-нибудь пишут?