Ах да, еще ругательства. Как оказалось, например, даже вполне приемлемое в приличном обществе «дурак» звучит по-немецки весомее, чем по-русски – Dummkopf, а, короткое хлесткое Quatsch или более австрийское Bl"odsinn, обозначающее любой бред или ерунду, отлично ставит точку в любой нудной полемике, но намного приличнее популярных английских аналогов.

Правда, по-немецки у Тэса получалось говорить так, будто он всегда страшно ругается, даже когда заказывает бургер с картошкой или читает инструкцию от стиральной машинки. Мягкое австрийское произношение ему совершенно не давалось.

Третьим, самым мучительным для Тэса, в силу своей сложности, языком, был греческий, спасибо, что не древний, а современный. На нем, конечно же, настояла мама, хоть и смилостивилась до более применимого в жизни не мертвого языкового варианта. Хотя, по ее мнению, если человек не в состоянии прочесть Гомера или еще какого Еврипида в оригинале, ему, собственно, и элементарного понимания жизни взять неоткуда, что уж говорить о минимальном уровне эрудированности.

Также она считала, что красивее языка вообще на свете нет, так что иногда просто в домашнем общении на него переключалась, чтобы поднять себе настроение. А тут уж хочешь-не хочешь, но будь добр знать, как хотя бы по-новогречески выразить желание отведать на ужин пасту «Карбонара» или попросить денег на поход с одноклассниками в кино, или будешь сидеть дома и жевать котлеты из брокколи. В общем, в их семье даже Настя уже сносно лопотала на языке жителей Эллады.

Что Тэс действительно запустил за последний год, так это свое любимое плавание, и теперь с удовольствием наверстывал упущенное. Они с тренером составили настоящий «олимпийский график» занятий, который пришлось изрядно подкорректировать из-за отъезда. И всё потому, что какая-то подруга с маминой работы посоветовала ей «шикарный недорогой тур прямо на Крит, с прямым перелетом и олл-инклюзивом, да за такие деньги, да по нашим временам почти бесплатно!».

Тэс с изумлением смотрел на маму, которая, спешно пакуя огромный чемодан, сообщала ему о завтрашнем отлете, говоря с ним заученным словами любителей «баклажанного отдыха», к которым их семья никогда не относилась.

Они с родителями всегда сами покупали билеты и снимали дома, квартиры, а чаще останавливались у друзей в тех местах, куда отправлялись на отдых, много ездили по России и Европе на машине и старались не пересекаться с «организованным туризмом», который отец просто терпеть не мог. Что вполне понятно, потому что они с мамой, казалось, могли провести любую экскурсию, куда бы их не занесло: хоть в музее «Русские валенки» в Вышнем Волочке, хоть в Парижском Лувре.

Однако, не смотря на странности, в тот злополучный день Тэс подумал, что раз уж маму так увлекла идея совместного отпуска, а Настя вообще до потолка прыгает от радости по кровати, то и ему не стоит обижать своих дам отказом.

Тэс согласился отправиться на семейный отдых в Грецию, о чем теперь жалел каждый день, с утра, оглашаемого задорным греческим «Калимэра», до вечера, когда, изменив всего пару букв, «доброе утро» превращалось в «добрый вечер» – «Калиспера».

Его тоску скрашивала лишь возможность ежедневно плавать в действительно чистом, теплом море. Хотя чаще всего вместо утренней тренировки Тэс с первыми лучами солнца должен был нестись на арендованной машине по серпантинным горным дорогам на другой конец острова, чтобы погулять по «очаровательной древней минойской священной роще», или карабкаться в горы, чтобы увидеть «ту самую пещеру», где совершались какие-то жутковатые обряды.

Сегодня вот пришлось вставать ни свет ни заря и куда-то плыть на старом обшарпанном катере, который вот-вот сам присоединится к сотням сотоварищей, затонувших, по словам девушки-экскурсовода, здесь в разные века и лежащих теперь на морском дне вокруг Крита, храня до поры свои «несметные сокровища и удивительные тайны». Ну-ну, прямо только нас, русских туристов, по глупости откликнувшихся на столько ранний, в смысле утренний, «зов культуры» и дожидаются.

Тем не менее, вчера, например, выдался неплохой день. Мама потащила их с сестрой в Кноссос, дворец легендарного критского царя Миноса, где, согласно мифам, и происходила вся эта история с Ариадной, Минотавром и тем самым афинским Тесем, чей образ, похоже, будет преследовать Тэса всю жизнь.

Елена Александровна действительно увлекательно и со знанием дела рассказала детям об этом древнем сооружении. Оказалось, что Кноссос, самый большой известный ныне дворец минойского мира, был построен как минимум в середине второго тысячелетия до нашей эры, это же какой-нибудь восемнадцатый-семнадцатый век до нового времени, а такой масштаб. Три-четыре надземных и как минимум два подземных этажа, полторы тысячи залов и комнат – Петергофу и не снилось!

Они долго бродили по территории, разглядывая восстановленные объемные фрески, изображавшие сцены дворцовых церемониалов и знаменитую тавромахию, так называемые игры с быками, где юноши и девушки прыгали через спину разъярённого, увенчанного смертоносными рогами животного. Насте, конечно, больше всего понравилась ванная царицы. Там на стенах были нарисованы ее любимые дельфины и рыбки – целое подводное царство.

Вся семья уже направлялась к выходу, когда Тэс ненадолго задержался, разглядывая бассейн для омовений, и заметил цветное пятнышко, выглядывающее из щели между камнями кладки.

Он наклонился, поднял маленький округлый предмет, счистил с него пыль, и в его руках оказался ярко-синий камушек овальной, как зерно, формы с горизонтальным отверстием для шнурка. На внешней стороне был вырезан корабль, похожий на те, что можно видеть в книжках о древних мореплавателях – с одной мачтой, широким парусом и пятью парами весел по борту, а какие-то большие рыбы плыли в волнах рядом с судном.