Работы проводились под общим наблюдением архиепископа Бордо Анри де Сурди. [174] В мае 1631 г., перед возведением своих наследственных владений в ранг герцогства-пэрства, Ришелье получил разрешение на строительство окруженного стенами города, примыкающего к его замку. Там ежегодно должны были проводиться четыре ярмарки, как в уже хорошо обустроенном аналогичном городке Ниор, а жители получали освобождение от всех налогов, пока не будут построены первые сто домов. Присоединение нового городка к перестроенному замку было, конечно, самым демонстративным из шикарных жестов, но нечто подобное уже делали Сюлли в Анришмоне и Генрих IV на Пляс-Рояль.

Как и они, Ришелье не смог найти необходимых наличных средств и финансировал свою затею путем предварительной продажи строительных участков. Лемерсье разработал проект города, но поскольку жители четырнадцати домов, предусмотренных планом для каждой из сторон обсаженной деревьями плавной улицы должны были сами строить свои дома по унифицированным чертежам, Ришелье стоило больших трудов найти их. 30 июля 1633 г. Сурди сообщал, что на главной улице все еще не хватает пяти домов. Те, кто переселились сюда, хотели угодить Ришелье главным образом из соображений собственной выгоды, и большинство жителей покинуло это место после смерти кардинала.

Чтобы добавить блеска своему городу, Ришелье даже устроит в нем ситценабивную фабрику, а 20 сентября 1640 г. получит разрешительные грамоты на создание академии, названной им «королевским коллежем», для представителей французской и зарубежной аристократии, с преподаванием латыни, греческого и французского права, а также военных наук, «подобающих лицам благородного происхождения». Он также построил больницу и церковь, укомплектованную четырьмя священниками из нового миссионерского ордена, недавно основанного «месье Венсаном» — св. Винсентом де Полем.

Возведение такого ансамбля в центре сельского Пуату — весьма многозначное заявление, смысл которого легко либо преувеличить, либо истолковать превратно. В этом стремлении явно присутствовало сыновнее почтение — Ришелье хотел завершить начатое отцом дело, — а небывалая грандиозность проекта должна была отразить его собственное положение в обществе. Но довольно щедрые ассигнования на церковную утварь и медицинское оборудование свидетельствуют о серьезном отношении Ришелье к религии и о его несомненном, но, к сожалению, слишком редко проявлявшемся чувстве социальной ответственности. Идея академии, напоминающей академию Плювинеля, но предназначенной для европейских аристократов и потенциальных правителей, хорошо отражает элитарность аристократического мировоззрения вкупе с серьезным интересом к интеллектуальному строительству, который нужно рассматривать в более широком контексте его позднейших проектов такого рода.

К 1631 г. Ришелье купил с десяток разнообразных соседних владений, чтобы поднять статус первоначальной сеньории. К июлю 1633 г. Сурди уже мог сообщить Ришелье, что герцогство теперь способно приносить 55 000 ливров дохода ежегодно, и в этом же году Ришелье отложил 60 000 ливров на строительные работы. Когда Гастон Орлеанский, собиравшийся начать строительство в Блуа по проекту Мансара, посетил новый замок в 1635 г., Леон Бутийе сообщил кардиналу в письме от 28 мая, что, когда все завершится, у него будет самая великолепная резиденция в Европе, за исключением разве что Фонтенбло. [175] В 1663 г. Лафонтен напишет, что замыслы Ришелье, касающиеся его дворца и города, достойны человека, занимающего в истории место большее, нежели тридцать пап, вместе взятые. К несчастью, от этого грандиозного строительства не сохранилось почти ничего. Парк был раздроблен на участки, когда семья уже не могла позволить себе его содержание, а сам дворец в конечном итоге был куплен в 1835 г., для того чтобы разрушить его и распродать на строительный материал.

Больница активно использовалась; сам город был в основном населен многочисленной прислугой, приписанной либо к главному дому, либо к особнякам на центральной улице. Эти дома могли себе позволить только процветающие торговцы, управляющие, финансисты, судейские чины, государственные служащие, никто из которых, похоже, не считал своего дома в Ришелье основным жилищем. Новый населенный пункт был задуман как чисто городской, а постоянная жизнь в провинции имела смысл, если к дому прилагалась земля и фермерское хозяйство.

Ришелье был преданным своему делу проповедником, богословом и епископом. Его сочинения, по большей части, были записаны секретарями под диктовку самого кардинала.

Франсуа дю Плесси де Ришелье, отец кардинала Ришелье, служил Генриху III и Генриху IV.

Ришелье с большим вниманием относился к своей внешности, которую можно назвать скорее утонченной, нежели импозантной.

Мария Медичи — супруга Генриха IV, затем регентша и королева-мать — способствовала возвышению Ришелье, неоднократно ссорилась с ним и умерла в бедности и опале.

Надпись, сделанная автором на картине, говорит от том, что Мария Медичи изображена возвращающейся с поля битвы при Пон-де-Се, где на самом деле она потерпела поражение. Но Рубенс решил не задевать ее достоинство. Изображенный на картине ангел держит победный венок.