Они прошли полутёмным вестибюлем и свернули к лестнице, ведущей на верхние этажи. Подвальная дверь находилась как раз под ней.

С улицы в подъезд вошла старуха, подозрительно покосилась на Копашева и его сожительницу и стала подниматься по лестнице.

Дождавшись, когда её шаги стихнут, Амалия подошла к подвальной двери. Сняла замок. За дверью царили темнота, сырость и вонь.

— Там крысы, я боюсь, — тоненько проверещала Маруська.

В другой раз при упоминании о крысах Амалия тоже струхнула бы, но сейчас ей было не до того. Она не могла думать ни о чём, кроме крови.

— Сейчас увидишь, что я нашёл… — зашептала она, проходя в подвал.

Одолеваемая любопытством, Маруська последовала за ней.

Память железнодорожника подсказала Амалии, где находится кнопка выключателя. Она щелкнула ею, и под потолком загорелась пыльная лампочка. Слабый круг света упал на середину просторного захламлённого помещения. Половину пола занимала лужа, которая, видимо, никогда не просыхала, поскольку через неё были переброшены доски. У стен громоздились пустые ящики, связки прутьев для мётел, сломанные стулья и ржавеющий дворницкий инструмент.

Амалия подошла к какому-то ящику и откинула с него крышку.

— Поди, — поманила она Маруську. — Взгляни сюда…

И принялась с таинственным видом разворачивать какую-то ветошь, лежавшую в ящике.

Маруська приблизилась, наклонилась над ящиком… Амалия уже еле сдерживалась. Жажда крови до того одолела её, что ещё пара минут, и она заколола бы Маруську и без этих глупых уловок.

Получив удар ножом по шее, Маруська захрипела, отпрянула с выпученными глазами, повалилась на пол и затряслась, в ужасе глядя на сожителя.

Амалия даже не стала добивать раненую. Она просто легла на неё, рукой прижав её голову к полу, и прильнула губами к ране. Возле сосущей кровь вампирши, привлечённая соблазнительным запахом, пробежала крыса. Амалия не замечала её…

Содрогания умирающей становились всё слабее, всё тише билось сердце в грудной клетке, и всё лучше, ублаготворённее чувствовала себя вампирша. Её эфирное тело быстро наполнялось энергией.

Насытившись, она оттащила труп в дальний угол подвала и забросала его ящиками и мусором. Потом, брезгливо фыркая, вымыла в луже лицо и руки.

Вернувшись в копашевскую комнату, она разыскала зеркало и, смотрясь в него, стёрла остатки крови с лица. Хмурая мужская физиономия, глядевшая на неё из зеркала, ей решительно не понравилась. Но делать нечего, придётся пока довольствоваться тем, что есть.

Она нашла в шкафу одежду почище и наскоро переоделась. В размышлении, куда бы податься, вышла на улицу. Время только перевалило за полдень, но из-за густой пелены облаков казалось, что уже поздний вечер. В ближайшем гастрономе кончался обеденный перерыв, и от его дверей, огибая лужи, тянулась длинная очередь. Амалия вовсе не собиралась вставать в неё, ей надо было только пройти сквозь эту толпу. Однако когда она вклинилась в неё, на неё зашипели, начали пихать руками, не давая проходу. Амалия огрызалась и лезла напролом. В этот момент, на её беду, закончился обеденный перерыв и раскрылись двери магазина. Народ гурьбой ломанулся к ним. Очередь сразу сбилась; Амалию повлекло с толпой.

Очутившись в магазине, она обнаружила, что на прилавках ничего нет, кроме уложенных ровными рядами пачек питьевой соды. Людей, однако, это нисколько не обескуражило. Народ сразу распределился в две очереди: одна встала к витрине, вторая к кассе. Амалия, которую притёрло к прилавку, озиралась с возрастающим интересом. Продавщица за прилавком, не обращая на толпу никакого внимания, уселась на табуретку, раскрыла журнал и погрузилась в чтение. Память Копашева подсказала ей, что если люди не расходятся, значит, в магазине сейчас что-то «выбросят». И правда, кругом переговаривались только об этом. Одни говорили, что завезли пшено, будут давать по пачке в руки, другие — что завезли кильки в томате, две банки в руки. Копашевское сознание воспринимало всё это как само собой разумеющееся, Амалию же окружающее повергало в недоумение и тревогу.

— Гражданин, вы за кем стояли? — какая-то женщина сзади стала довольно болезненно тыкать ей в спину пальцем.

— Я этого мужчину не видела в очереди, — вторила ей вторая.

— Пошёл отсюда, алкаш! — кричала третья уже на весь магазин.

Какой-то мужчина схватил графиню под локоть и потащил к дверям. Из магазина она вылетела после увесистого пинка, причём очередь, стоявшая на улице, встретила изгнание Амалии одобрительными выкриками.

Амалия, не оглядываясь, поспешила прочь. Но не прошла она и двух десятков метров, как возле неё очутилась женщина с сумкой.

— Потрошка говяжьи есть, селёдочка, баночные огурчики, — скороговоркой заговорила та, тревожно озираясь.

Через пару метров её оттёрла от Амалии другая женщина, помоложе:

— Гречка, шпроты, печенье, вино «Каберне»…

— Ах, отстаньте же вы от меня все, наконец! — заорала взбешенная вампирша и бросилась в сумерки ближайшего переулка, в котором, на её счастье, никаких магазинов не было.

«Странный народ, — подумала она, успокаиваясь. — Странный, удивительный город… Неужели так живут везде?»