Вышел, собранный, холодный, как последний месяц зимы. Изменился - напряженное лицо, усталое, и вроде нездоровится ко всему прочему. Сторонний человек не заметит: очень старается не показывать уязвимости.

– Снова ты... С чем на сей раз?
– тронул застежку у горла, похоже, бездумно. Будто что шею сдавило.

Лайэнэ быстро поднялась, поклонилась.

– Идем, - провел ее в маленькую комнатку сбоку, там никого не было.
– Я слушаю.

– Мы разговаривали с...
– запнулась - неуместно прозвучит имя здесь, среди бесконечных бумаг и чиновников, таких же одинаковых и бесчисленных.
– Тем, из-за кого я приходила раньше. Разговаривали о Тайрену. Он... по-прежнему интересует... его.

Тяжелый взгляд, под таким головы не поднимешь. И опять этот жест.

– Я отослал мальчика, что ты еще хочешь?
– спросил, явно сдерживая раздражение. Со стороны не заметить, но ее учили.
– Думаешь, Энори проникнет в храмовый комплекс? Он, по-твоему, всемогущий?

– Нет, он туда не войдет. Но ребенка можно выманить.

– И об этом я думал. За Тайрену смотрят и не выпустят никуда.

– Дети очень шустрые и умеют уходить от надзора.

– Дворовые сорванцы, но не болезненные из богатого дома.

– За нами, девочками, тоже был сильный надзор, и мы ухитрялись...

– С него глаз не спустят и не выпустят с территории храма. И не дадут подойти к нему никому чужому вдобавок. Довольна?

Лайэнэ замялась на миг, и Кэраи тут же заметил ее сомнение. Думала, велит уходить, но он все еще сдерживался, он спросил:

– Я понял твой страх и услышал твои слова. Можешь объяснить внятно, чего ты еще хочешь?

– Если вы поговорите с настоятелем, объяснив ему всё...

– А настоятель мне ответит, что ни одна нечисть не сможет проникнуть в храм, и предложит сделать для мальчика ровно то, что уже предложил я, разве что молитв побольше прочтет, - в голосе Кэраи все еще звучало раздражение, но ей почудилась и насмешка.
– Это всё?

Собрать мысли воедино не удавалось.

– Я не знаю, что еще сказать... Я уже просила поверить мне, но о такой вере, от сердца, не просят, она или есть, или нет. Именно вы, а не я, слабая глупая женщина, сможете понять, куда и как он захочет ударить. А он не простит, и вы, и я это знаем.

– С чего ты взяла, что он опасен для мальчика? Все же Тайрену он можно сказать воспитывал, наверное, и любил, - в голосе Кэраи Лайэнэ почудились нехорошие нотки, словно вопрос был с подтекстом.

– На это, господин, мне нечего ответить.

– А он тебе не говорил, с чего бы вообще решил поселиться в городе?
– вскользь спросил Кэраи, и сам себя оборвал.
– Хотя это уже неважно...

Разговор был окончен, настаивать на продолжении не стоило. Каким бы вежливым ни был человек перед ней, он опасен. Да еще и натянут, как струна, мало ли что может ее оборвать. Нет ему сейчас дела до племянника, долг исполнен, чего еще больше?

Лайэнэ низко поклонилась. И без того злоупотребила терпением.

– Подожди, - Кэраи удержал ее, чуть коснувшись рукава.
– Ты очень испугана. Весь дом увешала амулетами? Я дам тебе охрану, если хочешь.

– О, нет, благодарю вас, но нет, - краешком губ улыбнулась Лайэнэ.
– Разве что пару монахов, но они и я несовместимы, а мимо остальных он пройдет легко, если захочет.

Вновь поклонилась. Не поворачиваясь спиной, шагнула к порогу.

В ушах зазвучали слова, голос, который мечтала бы позабыть; и слова эти были несправедливы и ядовиты:

"Так хочешь защитить мальчика... Но тянется он - ко мне, а не к родному отцу. От того за всю жизнь не услышал доброго слова. И от господина Кэраи слышал лишь то, что помогло бы завоевать доверие, Тайрену же наследник Дома. Эти люди даже не знают, какой он и на что способен. Разве им был нужен сам мальчик?"

Глава

Оюми проснулся от стука в дверь - гонец доставил письмо. Это было... любопытно, а то и тревожно. Кому он нужен зимой в загородном поместье? Разве что плохо с отцом...

На письме не стояло печати. Нехорошо стало. Среди ночи является вестник...

Оюми поспешно развернул сложенный трубочкой лист бумаги.

– Что-то с господином Ичи?
– встревоженная жена, придерживая наспех запахнутое ночное одеяние, стояла в дверях.

– Нет, не с отцом. Это... касается Истэ. Сестры...

– Но она же... мертва...

– Прочти, - подал жене листок. Пробежав глазами по строчкам, она спросила неуверенно:

– Ты поедешь? Сам знаешь, сейчас неспокойно, и эти слухи...