Федор Иванович был занят. Беседовал с кем-то по телефону. Но, заметив меня в дверях, сделал приглашающий жест. В руке у него оказался толстенный красный фломастер. По мелованной гладкой бумаге пробежали аршинные буквы: "Пономарев", придавая ей статус официального документа.

– Не забудьте поставить печать, - бросил он на прощание.

Мой вечерний доклад был выслушан благосклонно. Я был трезв, и насколько возможно, весел.

– Будем считать, что полдела сделано, - усмехнулся Квадрат.
– Но ты, дьяволенок, не радуйся. Направление - это еще не запись в трудовой книжке. Паспорт не поменял?

– Куда мне? Рано еще.

– Вот и славненько. Оформление на работу - долгая песня. Я заказал тебе пропуск в наш ведомственный номер. Стены можешь даже не нюхать. Там ничего нет. Энную сумму для поддержки штанов вышлю на главпочтамт до востребования. Пока.

И повесил трубку.

Мурманск я знал только со стороны моря. Искать улицу Траловую с чемоданом в руке? Для человека флотской профессии это было, мягко говоря, несолидно. А начать я решил оттуда. Поэтому прямо в аэропорту нанял такси. Денежки были. Зеленые американские доллары я заранее поменял на рубли у Маргариты Борисовны - старшего продавца инвалютного магазина.

Искомый пункт оказался приземистой деревянной халупой между железной дорогой и главным зданием рыбного порта. Народ по округе бродил плотными толпами. Для меня это были люди особой, доселе не виданной расы. На свободных от буйной растительности участках лица преобладал красный цвет. По улице Траловой стояли вразброс несколько разных контор похожей рыбацкой направленности. Были они столь же унылы и неказисты. На заднем плане, со стороны насыпи, сутулились железные гаражи. Там было особенно многолюдно, так как по кругу ходил стакан.

У парадного входа гомонила неровная очередь. Судя по разговорам, давали зарплату. С чемоданом подмышкой, я врезался в эту людскую реку. Она была матерящейся, но податливой. В дверях пришлось поднажать. Кабинет с плохо читаемой надписью "Начальник отдела кадров" был сразу у входа, напротив кассовой амбразуры. На стук отозвались:

– Давай, заходи что ли?

Человек за столом был похож на актера Михаила Боярского в образе легендарного д"Артаньяна. Столь же порывист и нетерпелив. Подпись Пономарева его впечатлила. Причем настолько, что он посчитал нужным обратиться ко мне на "вы".

– У вас... паспорт моряка?

– Нет.

– Характеристика-рекомендация?

– Нет.

Человек за столом был озадачен. Так, мол, не договаривались.

– Так что же у вас есть?!
– спросил он с искренним любопытством.

– Тридцать третья статья, - объяснил я, как нечто само собой разумеющееся.

"Боярский" надел очки. Пристально посмотрел на меня, подбирая подобающее случаю словесное обозначение своему изумлению, и с чувством сказал:

– Ну, вы и жук!

Бумагу мою он бережно разложил на столе и долго раздумывал, что же на ней написать. Наконец, взял авторучку и черканул наискось: "Инсп. Оформить на работу, запросить характеристику". Ну, и, соответственно, подпись.

– Зайдете туда минут через десять, - он кивнул подбородком на смежную комнату и с восхищением повторил:

– Ну, вы и жук!

Инспектор вопросов не задавал. Был сух и немногословен. И кличку носил соответствующую - Кирпич. Он взял у меня трудовую книжку, паспорт на прописку по флоту и объявил:

– С сегодняшнего дня ты, ёк макарёк, в резерве.

– Что делать то надо?

– А ничего. Дважды в день приходить, отмечаться в этом окошке. Завтра с утра и начнешь...

– Вот вам и долгая песня, - сказал я Квадрату по телефону.

– Что, уже?!!
– изумился он.

Я поудобней устроился в шикарном кресле и начал рассказывать о своих приключениях. В трехкомнатном "люксе" с видом на Кольский залив было покойно и тихо. "Кольское" пиво мало чем отличалось от чешского "Будвара". Холодильник забит жратвой. Что еще нужно неприкаянному бичу? Разве что бабу?

Мушкетов слушал меня с искренним интересом. Там где надо, смеялся. Но, по большому счету, недоумевал.

– Тебе на месте виднее. Но сдается мне, что тут что-то не так. Да, - спохватился он, - ты в этот номер не вздумай кого-нибудь привести. Пять минут не пройдет - нагрянут с облавой хлопчики из подвала. А краснеть за тебя опять же придется мне.

– Медведь?
– догадался я.

– Он, проклятущий. Слово откуда знаешь?

– Отец говорил.

– Дать бы ему, твоему отцу! Ты посторонний. Тебе не положено...

Он долго еще высказывал свое возмущение по поводу несоблюдения ведомственных инструкций. А в самом конце произнес и вовсе загадочную фразу:

– Слышь, дьяволенок? Мушкетов помнит добро. И платит за него в трехкратном размере. Будем считать, что счет два - один.

Прошла неделя, вторая. Я ежедневно ходил отмечаться и, даже, получил за это зарплату. Но как-то утром инспектор сказал: