– Пусть пишут.

– Мне, что ли, занести?

– Ноги отвалятся или боишься, сопрут что-нибудь?

– Ладно, жди.

Ну вот, - почему-то подумал я.
– Еще двадцать минут отвоевано у неизбежности. Можно перекурить. Внезапно нахлынуло прошлое. Отец... мы ведь с ним почти поругались. Ну, как это обычно бывает между родителями и самостоятельными детьми. Он позвонил из Москвы и тоном, не терпящим возражений, сказал:

– Ты доложен вернуться в семью!

Я сидел в неуютном номере захолустной гостиницы и считал медяки. Не хватало даже на хлеб. За окнами серость и слякоть. Никаких перспектив. Я ушел от жены, в чем был. Не взял ни денег, ни запасных трусов, ни рубашки на смену. И такое меня зло разобрало. И тут разыскал! Впрочем, для него это никогда не составляло труда.

– Остынь, - говорю, - я всем, кому должен, прощаю.

Он чуть трубкой не подавился. Но сдержался, не нагрубил. Прочел мне скучную лекцию о браке, семье и личной моей ответственности.

– Подумай о дочке, - сказал напоследок.
– Куда это годится, ребенку расти без отца?

Я ударил его словами. Не жалея, наотмашь. Все припомнил, что скопилось за годы разлуки.

– А ты обо мне много думал? До восемнадцати лет жил сиротой при живых родителях. Если б не дед, неизвестно вообще, что бы из меня выросло.

Он осекся. Наверное, побледнел. И сказал после длительной паузы:

– Чувствую, в таком состоянии с тобой разговаривать бесполезно. Все равно не поймешь. Но запомни: пока не одумаешься - я тебе не помощник.

– Это еще неизвестно, кто кому больше нужен!
– отпарировал я мстительно и тоже повесил трубку.

...Реальность опять стерла воспоминания. Пришел Сергей Павлович. Брызжущей энергией массой, вломился в радиорубку:

– Пойдем, вмажем!

Я взял у него три листочка, согнутых вчетверо (надо же, какая секретность!), проставил на них исходящие номера, стал подсчитывать количество слов.

– Что молчишь?

– Не хочу!
– огрызнулся я.
– Неприятности у меня. Домашние огорчения.

– Я разве тебя призываю нажраться?
– возразил капитан.
– Посидишь, поддержишь компанию. А то перед вояками неудобно. Они тебя от чистой души приглашали. Ты ведь к их просьбе отнесся с пониманием, по-людски. Кстати, а что случилось?

– "Кстати", отец заболел. И очень серьезно.

– Ну, ты это... не придирайся к словам. Вижу, лететь собираешься. Как сам считаешь, надолго? Хоть бы предупредил.
– Мачиталзе задумался.
– Вот только в отделе кадров ни тебя, ни меня не поймут.

– Думаю обернуться в три дня, - сказал я, как можно уверенней. В кадрах скажи, что я улетел по заверенной врачом телеграмме.

– Это мысль. А где ее взять?

– Сейчас нарисую. Есть у меня образец.

– Надеюсь, с печатью?
– усмехнулся Сергей Павлович.

– Печать по эфиру не передается, - пояснил я. Наличие таковой заверяется начальником смены радиоцентра. Если хочешь, сделаю для тебя копию. Мне не жалко.

– Что значит, "не жалко"? Должен же я иметь на руках подтверждающий документ? Тебе что?
– сел да полетел! А я?! Ты хоть представляешь, сколько у меня будет лишних головных болей? С машиной твоей что делать? Выгрузить на причал и оставить в порту?

– Надо же!
– вырвалось из меня.
– Я об этом даже не думал!

– Думать надо всегда!
– Капитан едва не вонзил в потолок указательный палец. Хотел, наверное, выдать какую-нибудь остроту, но во время спохватился.

– Даже когда нечем, - закончил я за него, лихорадочно соображая, как поступить.

– Ладно. Казнить - так казнить, - ухмыльнулся Сергей Павлович. Настроение у него было на ять, не чета моему.
– Помогу я тебе с машиной. Поставлю у себя в гараже.

– Нужно же еще растаможить, техпаспорт получить, номера...

– Напишешь доверенность - сделаю. Только и ты постарайся. Разберись со своими проблемами до нашего отхода из Мурманска. Замену тебе просить не хочу. Сработались как-никак. Да и скучно без тебя будет.

– Сейчас напишу!
– Я не верил своему счастью.

– И еще, - капитан затоптался в дверях, - гости у меня не простые. Трудно мне одному. Сижу между ними как у попа на исповеди. Ты уж как-нибудь поскорей, а?

Я написал две доверенности. И на машину, и на зарплату. Кто знает, когда получу деньги за рейс, и получу ли вообще? Еще нацарапал короткое письмецо капитану: мол, если что, не поминай лихом, лишнее отправь матери, адрес знаешь. Оставил все это в вахтенном журнале радиостанции. Потом взялся за принесенные им телеграммы.

Если верить домашним адресам, все три "капитана Немо" были жителями Москвы. Более того - одного и того же микрорайона, что у станции метро "Щелковская". Ну, как в песне поется, "служили три товарища в одном и тем полке". Все как у близнецов, даже отпуск один на всех. Тексты посланий были тоже, как будто написаны под диктовку.