на романтическую недотрогу барышня не похожа...
– к Глебу пришел кураж

Игры, возможной Игры обольщения, этой самой захватывающей (когда-то и

для него) Игры.

18

– Чего вы так развеселились? Слово-то такое: "недотрога". Это из

Древней Греции что ли?

На самом деле Джеймс был рад, что Всеволожский легко расположен к

заданию. Не трусит и не рассуждает "на сурьёзе", если фактов-то пока

маловато.

– А может она дерзкая, деловая, дрянная девчонка...
– Глеб забросил ногу

на ногу и закурил, - продолжим на букву "д": дивная дива...

– Стоп!
– воскликнул Консультант, - это слово "диво"! У меня "ёкнуло", а

моя интуиция тоже неплоха, заверяю вас.

– Отлично! Дальше.

– Всё.

– Что "всё"? Хоть телефон оставила?

– Нет. Сказала: "У кого есть То, что Её, тот знает код или узнает..."

– И что у вас, Джеймс Гордон, из того её?

– Три карты! Три странные карты Якова Брюса! Я бы не затеял Игры, не

будь карт! И она ясно дала понять: её именно эти карты интересуют.

– Успокойтесь и скажите, откуда у вас эти карты. Почему Якова Брюса?
–

в голосе Глеба была всё же ирония.

– Они передаются по наследству со словами "Тем двум дамам, что придут

за ними. И покажут точно такие же три карты". Эх, если бы я сам мог

отправиться в Карлсбад, - с этими словами он достал из кармана серебряный

портсигар, старинной работы, с вензелем "Я.Б", переплетённый изящным

узором.

Всеволожский раскрыл портсигар, достал карты, осторожно покрутил в

руках.

– Две дамы червей и семёрка бубей. Символы бубей и червей

дополнены... и ещё значки какие-то, - говорил Глеб задумчиво, - буби

напоминают стрелку компаса, хотя вот... на концах, тут в углу "ласточкин

хвост" изображен. А черви вот тут, в левом углу, стекают каплями крови, а тут

19

белые капли, то ли дождя, то ли росы. И цифры, знаки расположены не

случайно. Я с удовольствием поработаю с этим Кодом, - он потер ладони в

предвкушении увлекательной игры.

– Почему вы сравнили капли с росой?
– Спросил Джеймс, - редкая

аналогия.

– Брюс - великий алхимик. А у них роса, ртуть и сера - важнейшие

компоненты Великого Делания, - ответил Глеб.

– Молодец! Уже расшифровываете. Но мне следует посвятить вас в ещё

одну историю, - важно сказал Наблюдатель.

– Ещё? Ещё одна дама?
– шутя спросил гость.

Джеймс Гордон почему-то вздрогнул и медленно проговорил:

– А ведь вправду вы обладаете невероятной интуицией. Но про вторую

даму я умолчу. Это лишь мои "жидкие" догадки или, точнее, предположения,

версии. Нет, история иная. Давайте прежде осушим по стаканчику скотча,

выкурим по сигаре и помолчим. Передохнём.

Через десять минут Гордон бодрым, торжественным тоном начал:

– Вы становитесь членом нашей Структуры. Ваш дядя называет её по

старинке Орденом, я - Ложей, молодёжь наша - Матрицей. Не важно. После

публикации "Игры в бисер" Структура не такая уже тайная, но тщательно

закрытая, доступа к ней нет. И хитроумно организована! Итак, после двух

мировых войн, нанесших гигантский ущерб духовности человека и оставивших

неизлечимые раны (даже бреши) в высококультурном слое, Игра перестала

ставить перед собой цели влияния во внутригосударственных и

межгосударственных сферах. Мы - вне политики и экономики!

– А так может быть?
– искренне не мог поверить Глеб Сергеевич, работая

в международных отношениях много лет.

Лицо Наблюдателя стало острым, надменным и даже немного злым.

Лицом Постороннего.

20

– Вы, Всеволожский, как относитесь, ну, например, к Государственной

Думе нашей? Что-то способна она решать?

Глеб не любил остроты в разговорах и спасался всегда юмором.

– Вы же сами и ответили: "как". "Как и пук". Дедушки сочиняли "Чук и

Гек", внучки делают "Как и пук".

Джеймс улыбнулся, оценив остроту.

– Теперь главная задача - находить и помогать людям, отмеченным

особыми дарами. Такой, знаете, культурологической и научной элите,