эзотериком. Книги Корнелиуса Агриппы Неттесгеймского, учение древних

иудеев - Кабалла, "Книга творения", труды мифического Гермеса Трисмегиста,

"Священное слово" Пифагора. Это Учителя, за ними уже Платон и Аристотель.

Наверное им тоже бывало страшно. Страшно близко приближаться к

Замыслу Творца. И кто открывает людям заповедные Врата Познания? Может

дьявол, может он искушает всех гениев? И они все - слуги его? Может это

Диавол обустроил так Землю, а Бог ждёт, что люди спасутся? Очень даже

вероятно. Во всяком случае ясно одно: войти в эти Врата можно лишь

добровольно искусившись Тайной Знания и за высокую, очень высокую плату.

Ученный внимательно смотрел на любимый массивный дубовый стол.

Этот стол он смастерил сам. Как сам смастерил и хитроумнейшую потайную

дверь в заветную комнату в подвале, где хранил баночки с животворящими

порошками, сосуды с эликсирами жизни и, наконец, склянку с Живой водой.

Эта склянка была уже наполнена достаточным объемом и ждала применения.

Чертежи стола и двери он взял из брошюры, которую подарил ему Ньютон.

Ему она досталась от странного человека, который называл себя масоном и был

осколком разогнанного Ордена тамплиеров. Да, в истории человечества идеи

богоизбранничества, сверхчеловека снова и снова возрождаются из пепла

27

сгоревших судеб непростых людей, древних сверхчеловеков. Исаак намекнул

Якову о появляющихся по Европе масонских ложах, но тот вежливо заметил

ученому, что "вольных каменщиков" он разумеет как истинно вольных,

рассматривает их как единичных, изолированных алхимиков и философов и не

приемлет в этих вопросах объединений, тем более с политическими целями.

Ньютону понравились тогда слова Брюса: "Свой Дар каждый мистик должен

взращивать сам, долгими годами, упорным трудом, в тихом уединении,

вслушиваясь в себя и вглядываясь в Природу". Сказал, помнится, тогда Исаак:

"Вы, уважаемый Яков, правы. И должен заметить вам по сему поводу, что,

несмотря на то, что твой царь Пётр - великий государь, он не годится по

причине своей горячности в эзотерики, и посвящать его в наши разговоры с

тобой не следует".

Яков Вилимович сел на высокий табурет возле стола, отложил трубку,

подвинул к себе кальян, подаренный ему одним персидским купцом. Растворы

он опять же готовил сам, по своему рецепту. Любимые были названы им

"Всевидящее око", "Сон Агриппы" и "Грезы звездочета". Он давно поменял

для себя время суток, и скоро он отправится поспать. Заправил кальян

"Грезами", затянулся несколько раз и принялся рассматривать свой стол. Это

рассеянное рассматривание тоже стало традицией последнего времени.

Мозаичное покрытие из чёрной и белой плитки должно было символизировать

свет и тьму. Были в мозаике и череп с двумя костями, и циркуль, и кирочка, и

угольник. Были и другие символы Мастера. Но главное - форма стола:

неправильный шестиугольник, напоминающий форму гроба. Множество

пузатых бутылей темного стекла, колбы, пробирки. Некоторые сосуды

соединены трубками. Ступы и пестики, ушаты и кадки, перегонный куб.

Вытяжное устройство над столом и светильник затянуты паутиной. Всюду

пыль.

"Нужно прибраться", - вымолвил граф. Он уже более месяца не ставил

опыты. Протирая шерстяной тряпицей, он неспешно убрал в шкафы песочные

28

часы, чернильный прибор, тетрадь и всю посуду. Бережно повесил на крючок

кожаный фартук, судя по пятнам "видавший виды". Снова сел на высокий стул

и затянулся несколько раз. Кальян со стола он убирать не стал. "Грезы"

немного подняли настроение. Эх, как весело в этих колбах и колбочках кипели

и булькали разноцветные жидкости, как кипели и булькали его надежды.

Надежды жить лет триста и вернуть ушедших любимых...

Как забавно было наблюдать украдкой во время опытов за любопытными

крестьянскими детьми, порой взбиравшихся на ближайшие к дому деревья и

пытающиеся хоть краешком глаза увидеть, какое сейчас зелье готовит барин,

колдун Брюс. Вряд ли что-то можно было рассмотреть, но рассказы детишек

были впечатляющими. Молодцы! Выдумка и фантазия похвальны. Но когда