Сейчас же он видел, что та хочет спросить у него, но, видимо, стесняется. Взяв у нее свои перчатки, он спросил:

–  Ты что-то хочешь спросить?

–  Нет-нет, - Надя замотала головой.

–  Я же вижу. Спрашивай.

–  Вам показалось, - произнесла она.
–  Я могу идти?

–  Можешь, - после недолгого молчания ответил он ей.

Только Иблисов вышел из беседки, как столкнулся с мужчиной. Он был порядочного роста и так худ, что английского покроя фрак висел на плечах его как на вешалке. Рот его, лишенный губ, походил на отверстие, прорезанное перочинным ножичком в картонной маске, щеки его, впалые и смугловатые, местами были испещрены мелкими ямочками, которые были следами разрушительной оспы. Нос его был прямой, одинаковой толщины во всей своей длине, глаза, темно-карие и маленькие, имели дерзкое выражение, лоб узок и высок, волосы седы и острижены под гребенку.

Мужчина, удивленно взглянув на него, тут же нахмурился и быстро спросил голосом, в котором явно сквозило недовольство:

–  Вы еще кто, позвольте узнать?

–  Граф Иблисов, друг вашего Ильи Михайловича. Приехал позавчера. А вы.?

–  Да-да, все так, - мужчина странно закивал головой.
–  Граф говорил мне о вашем приезде. Я - Семен Игнатьевич Фоменков, управляющий графа. А вы, позвольте узнать, надолго к нам?

–  Пока еще не знаю.

Иблисов заметил, как изменился взгляд Фоменкова. Тот, сморщившись и пробурчав что-то невнятное, поспешил удалиться. Виктор Сергеевич лишь проводил его взглядом, усмехаясь. Он сразу понял, что этот человек уж очень алчен.

До вечера Иблисов слонялся по поместью, прячась от назойливого и шумного графа и его управляющего. Ему несколько надоело его общество - графа вечно тянуло выпить, позвать цыган, устроить пышное гулянье. Виктор Сергеевич же, вдоволь устав от всего этого в Петербурге, старался сегодня избегать графа Илью Михайловича. Ему хотелось в приятной прохладе деревьев побыть одному, подумать.

В его голове возникла дурацкая мысль. С одной стороны, она нравилась ему своей веселостью, а также тем, что этим он мог позлить виконта, но, с другой стороны, он понимал, что уже слишком стар для таких проказ. Но душа требовала развлечения, поэтому Иблисов все старательно обдумывал перед исполнением.

Уже когда Виктор Сергеевич вышел к дому графа, сам того не заметив, и собирался вернуться в лес, чтобы еще побродить там в одиночестве, он нечаянно натолкнулся на графа, который сразу же вывалил на него огромное количество информации, известив, что приехал Фьерте. Как понял Иблисов, приезд Фьерте должен был обратиться очередной пьянкой.

–  Неужели сам Филипп готов выпить с тобой?
–  с усмешкой спросил он, когда граф вел его к дому.

–  Думаю, что да, - Илья Михайлович пожал плечами.

–  Да ты так оскорбишь нашего дорого доктора-гордеца, который считает подвигом - не выпить ни капли вина за всю свою жизнь. Жаль, правда, я это пропущу...

–  Неужели ты откажешься?

–  Да.

–  Что?!
–  опешил Якубов.
–  Как же так, друг мой?

–  Потому что я пью и нет никакой весёлости, - ответил ему Иблисов.
–  Чем больше я пью, тем трезвее становлюсь. Другие веселеют от водки, а у меня злоба, противные мысли, бессонница. Отчего это, друг, люди, кроме пьянства и беспутства, не придумают другого какого-нибудь удовольствия? Надоело ведь!

–  А ты цыганок позови.

Иблисов лишь вздохнул. Другого ответа от графа Якубова он и не ожидал.

Встретившись с Фьерте, Виктор Сергеевич обменялся с ним сухими любезностями. Как он и ожидал, доктор отказался пить с графом, который, услышав отказ от него, несколько приуныл. Француз же, сославшись на плохую дорогу, ушел в одну из комнат, пообещав осмотреть Якубова завтра утром. Граф Илья Михайлович, которому решительно нечего было делать, пригласил Иблисова ужинать.

–  Не помню, говорил тебе или нет, - произнес Якубов за ужином, - но моя жена надолго уехала в Петербург. У нее там кузина какая-то совсем плоха, поэтому...

Иблисов почти и не слушал Илью Михайловича. Он знал, зачем на самом деле поехала в Петербург его жена. Не раз Иблисов видел жену Якубова в компании мужчин с весьма сомнительной репутацией, зато обладающих неплохим наследством. Со многими из них он сам же ее и познакомил. Эта несчастная женщина, обделенная вниманием мужа дома, страдала таким простым грехом как блуд.

–  Тебе скучно у меня?
–  спросил Якубов у друга.
–  Только, прошу, не скрывай от меня правды. Я же вижу...

–  Да, - честно ответил Иблисов.
–  У тебя кроме бессмысленного питья и гуляний с цыганами и заняться нечем.

–  Ну почему же, - обиженно вздохнул Илья Михайлович.
–  А охота? Ты не прочь завтра поохотиться на птиц?

–  А что, - Иблисов чуть улыбнулся, - почему бы и нет. Это уж лучше, чем просто тратить время, наблюдая за тем, как ты вливаешь в себя бутылку вина за бутылкой.

Закончив ужинать и договорившись с Якубовым, что завтра они на заре выйдут на охоту, Виктор Сергеевич направился в свою комнату, решив немного почитать. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, он увидел, как за поворотом кто-то, махнув бледно-голубой юбкой, спрятался от него. Лишь заметив подол юбки, он сразу же догадался, кто срывался за стеной.