Когда шесть десятков передовых и тыловых дозорных отошли к основным силам, их встретили стройные и, не без основания, довольные собой ряды ополченцев Торгового Союза. Сегодня собственно, у них впервые получилось занять свои места к этому моменту, без столпотворения, попыток найти разбросанные детали брони или оружия. Удалось даже избежать суеты связанной с попытками собрать в назначенное место обычно пытающийся разбежаться табун.

Игорю с его места, даже сидя на конской спине, было плохо видно выражение лица их выборного тысяцкого, но довольство в голосе, которым он выкрикивал приказы предводителям отрядов, было ни с чем не перепутать. Поэтому не стала сюрпризом и одобрительная реакция посла, невозмутимо помалкивавшего все предыдущие дни.

– Еще восемь дней тренировок по дороге к Ленстрагофу, и нам точно можно будет идти в степь!

Прозвучало это, конечно, не так приятно, как хотелось бы, но экс-журналист ни капли не сомневался в скрытых в тумане «пределах совершенства», да и выучка батавов, а главное – их коней, однозначно показывала, что воинам есть куда стремиться.

Всей тренировочной суеты хватило еще почти на полтора часа. Общий строй, или как про себя его называл землянин - «большой полк», - совместно с их легковооруженной поддержкой, снова и снова учился собирать непроницаемую для стрел и копий стену щитов, и снова распадаться на более свободное построение. Шагать с одной ноги всеми четырьмя сотнями щитоносцев и врем от времени то атаковать в рассыпном строю, то останавливаться и снова собирать единый фронт.

Отдельный отряд тяжеловооруженных, больше затачивался на умение наступать, не размыкая щитов и быстро менять направление удара. Время от времени они перестраивались во что-то вроде наступательного треугольника с тупой атакующей вершиной, когда в первый ряд становились трое отборных бойцов, во второй – уже пятеро, в третий – семь, и так далее, до десяти рядов от «острия». Остальные формировали строй по 21 воину в ширину, и тренировались шагать в ногу.

Конница тоже несколько раз повторила одно и то же упражнение, в чем-то сильно похожее на треугольник тяжеловооруженных пехотинцев, правда, выходило это заметно сумбурнее, хотя и выглядело не менее опасно.

Конный резерв доверили возглавлять послу Аскольду, и именно его воины составляли вершину фигуры. Игорю было отлично видно, что выучка только их коней позволяла изображать что-то геометрическое. Остальных хватало очень ненадолго, и каждый раз, когда отряд по широкой дуге слева огибал отборный отряд пехоты, подобие строя размывалось, и к выходу то ли в бок, то ли в тыл к воображаемым врагам, теоретически атаковавшим большой полк, все что позади посольского вымпела, превращалось в угрожающую, но несколько аморфную массу. Ничего похожего на стройные ряды атакующей кавалерии, знакомые землянину по фильмам про войну.

Хотя нельзя не признать, что когда под конец тренировки Аскольд скомандовал разомкнуть строй, и кавалерия сформировала две более-менее ровные линии, очень похожие на казачью лаву (67), вот эта скачка уже сильно напоминала «Тихий Дон» (68).

(67) Казачья лава – это боевой порядок и способ тактических действий, применявшийся в казачьих войсках (а с введением «Строевого кавалерийского устава 1912 года» — во всей русской кавалерии), при котором атака шла разомкнутым строем в одну шеренгу, но со специально выделенными отрядами для поддержки из глубины построения. В принципе, это кавалерийский аналог пехотной цепи; вероятно, была заимствована у кочевников.

(68) «Тихий Дон» - советский трехсерийный фильм-эпопея 1958 года по одноимённому роману Михаила Шолохова, где рассказывается история казачьей семьи Мелеховых на фоне Первой мировой и Гражданской войны в 1910-1920-х годах.

Правда, после полукилометровой атаки в сторону от лагеря, тоже самое в обратную сторону удалось изобразить, только после довольно сумбурных попыток построиться снова, но предводитель все-равно явно был доволен. Склонный везде в таких случаях искать подвох, экс-журналист подозревал, что батав просто рад наконец-то вырваться из горных теснин, где кавалерию вообще не очень-то потренируешь. Уже на следующий день у него была возможность убедиться в собственной прозорливости.

* * *

Только расседлав, обиходив и распустив пастись большую часть четвероногих, лагерь по-настоящему принялся готовиться к отдыху. Быстрее всего, дружно натянули палатки, и народ рассыпался по своим делам. Назначенные кухарить – принялись раскладывать костры, сменившиеся с дневных дозоров – рванули к воде, чтобы суметь по традиции первыми смыть с себя дорожную пыль. Треть ночной стражи – рассыпалась вокруг лагеря, тайными секретами, пешими и конными патрулями, другая треть – чуть ослабив завязки брони, - занялась ужином. Те же, кому выпала доля беречь сон товарищей в самые трудные, предрассветные часы, скинув лишь самое неудобное железо, забились в свои палатки отдыхать.

Большая же часть Торговой тысячи принялась неторопливо перебирать конскую сбрую, броню и оружие, под неторопливые «казарменные» разговоры, в ожидание своей очереди мыться и есть. Правда, самым нетерпеливым никто, конечно же, не мешал отхватить кусок-другой копченого или вяленого мяса от ближайшей туши. Естественно, в основном этим «грешила» молодежь, но сейчас, только в условно боевом походе, никому бы не пришло в голову это поставить в вину. В отличие от слишком громких разговоров. Такую «слабость» ветераны подчеркнуто не поощряли, на собственном опыте зная, какие беды могут случиться от подобной небрежности.