— Я все равно отправлю тебя на свалку, — огорченно зашипела я в сторону чемодана.

— Можно нам войти? — Из коридора послышался знакомый женский голос, но я лишь взобралась на кровать, натягивая одеяло до самого подбородка. Через несколько секунд нерешительности и молчания дверь открылась сама, и я увидела лицо мамы, со смущенной улыбкой на губах. — Джейн?

— Уже вошли, — холодно заметила я.

Эллен пропустила в комнату моего противного младшего брата Лукаса и аккуратно прикрыла за ним дверь. Мне показалось, что в спальне стало жарко, все взгляды были обращены на меня. От неловкости я перебралась в самый дальний угол кровати, подальше от матери и брата.

Мама аккуратно села в кресло у окна, мы с ней явно думали об одном, ведь оно стояло дальше всех от кровати. Лукас взял стул из-за письменного стола и сел рядом с Эллен.

Я уже знала, что сейчас начнется — довольно жалкий разговор о Реймонде, его ничтожных перспективах, отличной школе и прекрасном климате, таком необходимом для моего растущего молодого организма. Мне уже заранее сделалось плохо.

Эллен слишком хорошо понимала мои чувства, чтобы делать вид, будто все хорошо. Момент безмолвия затянулся, и она решила заговорить, предварительно глубоко вдыхая.

— Майк приехал за нами, — в итоге сообщила она, и я раздраженно фыркнула. Ничего лучше она придумать не могла. Я думала, ее главной задачей сейчас было мое усмирение, а не попытки разозлить еще больше.

Глаза мамы сияли надеждой на то, что я обрадуюсь. Пришлось разрушить все ее ожидания.

— Какая радость! Сейчас расплачусь от счастья! — с сарказмом воскликнула я из своего угла. От усердия я даже вскочила на колени прямо в кровати, задумывая убить Эллен взглядом. У меня был неисчерпаемый запас отвращения к будущему отчиму, и я готова была вылить его на мать прямо сейчас.

— Джейн! — предостерегающе закричал Лукас, но мама остановила его выпад легким взмахом руки, продолжая смотреть исключительно на меня. Выглядела она разочарованной, что очень меня порадовало.

Глаза Лукаса горели от негодования. Этот маленький поганец во всем пытался угодить матери и будущему отчиму. Эллен наивно верила, что безупречное поведение Лукаса и его преданность это проявления любви сына, но я лишь удивлялась тому, насколько она слепа. Все, что интересовало моего брата это внушительный кошелек Майка и его кредитные карточки. За деньги Лукас готов переехать даже в Антарктиду.

И это только злило меня.

Конечно, мы с братом никогда особо не ладили, но я не ожидала, что он с такой легкостью продаст память об отце. Это было настолько низко, что мне приходилось уже несколько дней подряд сдерживать себя, чтобы не спустить драгоценного братца с лестницы.

— Почему ты так себя ведешь? — спросила мама, и ее слабый голос вернул меня в действительность.

Когда наши взгляды встретились, мне показалось, будто кожу изнутри разом пронзили тысячи иголок. Все дело в том, что моя мать никогда не была слабой, ее голос ни разу не звучал так унизительно печально, и я ощутила настоящий страх.

Все это влияние отвратительного Майка! Она считала, что может позволить себе быть слабой рядом с ним, за что я только презирала их обоих.

— А ты рассчитывала, что будет иначе? Ты думала, я буду, как Лукас, делать вид, что все хорошо, в то время когда ты пытаешься разрушить то, что осталось от нашей семьи? Так вот знай, я ненавижу то, что ты отрываешь меня от моего дома и моих друзей! В Атланте моя настоящая жизнь, это мой мир и я люблю этот город, как саму себя! — возмущенно кричала я, а в голове невольно возникла мысль, что этот город единственное напоминание об отце.

Лукас снова хотел что-то возразить, но мама бросила на него умоляющий взгляд и он промолчал. Мне казалось, наш дом разделился на два лагеря, и ведутся настоящие боевые действия. В своей команде я была одна.

Не хотелось больше слушать о том, как прекрасно мы заживем в Реймонде. Я просто не хотела что-либо слушать и понимать.

Эллен молчала. За семнадцать совместно прожитых лет она научилась молчать, когда я была на грани срыва, но ее печальный взгляд разозлил меня еще сильнее.

— Я все понимаю, милая, но и ты меня пойми. Мне тяжело одной, — продолжила мама после паузы.

— Ты восемь лет была одна. Почему вдруг так резко захотелось замуж? — спросила я и, заметив возмущение на лице брата, с презрением добавила, глядя ему прямо в глаза: — Замолчи и не смей встревать в наш разговор!

Брат открыл рот, но Эллен усмирила его очередным взглядом. Я уткнулась носом в руки, сложенные на коленях, мысленно умоляя себя не расплакаться перед ними. На самом деле, хотелось сказать так много, выплеснуть все, что я чувствовала, но я промолчала, даже когда боль стала физическим ощущением. Мой мир рушился, а Эллен все равно не желала что-либо менять.