Так впервые в реформе городских налогов 1863–1866 гг. родилась система, при которой общество определяло размер взноса каждого плательщика казённого налога, не неся при этом ответственности за его уплату. Пока ещё правительство не рискнуло отказаться от подстраховки в виде раскладочной системы, но Рубикон был перейдён.

«Великие реформы» создали заявку на установление новых отношений государства и плательщика – но только в городах. Значение этого опыта станет ясно лишь позже, да и то лишь специалистам. Современникам же бросалось в глаза то, что «сеятель и хранитель» родной земли крестьянин по-прежнему обременён подушной податью – пережитком крепостничества. После неудачи с проектами 1870 г. Министерство финансов раз за разом возвращалось к проектам отмены подушной подати. Проект замены её подворным и подоходным налогами был отвергнут из-за Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. с её чрезвычайными расходами. Специально созданная в 1879 г. комиссия для отмены подушной подати выдвинула проекты подоходного, личного и усадебного налогов. Но и эти проекты вызывали слишком много сомнений 51 .

Дело сдвинулось только с приходом в руководство Минфина Николая Христиановича Бунге. Последовательный реформатор Бунге двумя десятилетиями ранее участвовал в разработке крестьянской и университетской реформ; в 1880 г. он стал товарищем министра, а с мая 1881 г. – и министром финансов. Таков парадокс: Манифест о незыблемости самодержавия, подписанный новым императором, спровоцировал отставку группы министров-либералов. Однако на освободившийся пост главы Минфина Александр III пригласил либерально мыслящего Н.Х. Бунге. Опытный профессор и общественно-политический деятель был мудрым человеком. Поразительны в этом смысле его «Загробные заметки» 52 . Написанные уже на склоне жизни и рассчитанные на посмертное прочтение лично царём, они объясняют, за счёт чего человек либеральных взглядов смог оказаться одним из ключевых министров у консервативно настроенного царя. Начиная излагать предложение, противоречащее известной ему точке зрения своего адресата, Бунге сначала находит общую для них обоих отправную точку, и уже отсюда протягивает цепочку суждений к необходимому выводу 53 .

Реформу крестьянских налогов Н.Х. Бунге числил первейшей задачей своей во главе министерства 54 . Видя невозможность немедленно провести замену крестьянской подушной подати каким-либо передовым бессословным налогом, опытный реформатор сумел разделить эту задачу на две части, решаемые по отдельности. Первым делом он постарался отменить подушную подать как таковую – заменить её другими налогами путь и с крестьян, но иначе названными и имеющими более справедливое обоснование. Даже здесь потребовалось «рубить хвост частями»: в законе 18 мая 1882 г. – первом из серии законов, уничтоживших подушную подать – свобода от этого платежа предоставлялась лишь крестьянам безземельным или получившим по реформе 1861 года четвертной (бесплатный) надел. Но уже название этого закона возвещало перемену коренную: «О постепенной замене подушной подати другими налогами» 55 . Единственным ограничителем темпа реформы было названо в законе «изыскание новых источников государственных доходов». Для этого хватило трёх лет: 28 мая 1885 г. «Его Императорское Величество воспоследовавшее мнение в Общем Собрании Государственного Совета, об отмене подушной и преобразовании оброчной податей, Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить» 56 . Так с 1 января 1887 г. была окончательно отменена подушная подать в Европейской России 57 .

Потерянные бюджетом вместе с подушной податью 40 млн руб. были возмещены во многом за счёт самих же крестьян. Именно с поиском денег для замены подушной подати связан перевод на выкуп бывших казённых крестьян (то самое «преобразование оброчной подати», в законе 28 мая 1885 г. поставленное в одну строку с отменой подати подушной). Двадцать лет после крестьянской реформы показали, что одним из тяжелейших явлений крестьянской жизни стала уплата выкупных платежей – следствие «принудительной ипотеки» по крестьянской реформе 1861 г. Государственным крестьянам не надо было выкупать землю у помещиков, выкупных платежей у них не было, но за пользование государственной землёй они платили оброчную подать. В 1886 г. оброчная подать превратилась в выкупные платежи 58 . При этом размер платежей повысился. Казалось бы, такое решение закладывает мину на будущее: ведь выкупные платежи по мере погашения выкупной суммы закончатся – что же останется бюджету? Но такова была острота момента, что думать на тридцать лет вперёд не приходилось. Если искать правильного и надёжного источника доходов, реформа не будет проведена – опыт 1870-х гг. показал это достаточно ясно. Важно было столкнуть реформу с мёртвой точки, отменить подушную подать и чем-то на первое время заткнуть эту дыру, а дальше уже приступать то ли к выработке новых налогов, то ли поиску других источников дохода.

Впрочем, «свято место» подушной подати не осталось пустым.

Прежде всего, следует сделать более подробную оговорку насчёт выкупных платежей бывших помещичьих и бывших государственных крестьян. По давней традиции, именно они именуются главным пореформенным налогом российского крестьянства. Такая оценка явным образом противоречит сути выкупных платежей, которые, во-первых, возникли как плата за переход земли от одного собственника к другому. Конечным получателем которых, во-вторых, являлось не государство, а помещик (предварительно получивший всю сумму из казны дивидендными ценными бумагами). И наконец, которые прекращались по выплате выкупной суммы. Традиция считать выкупные платежи налогом соответствовала общему настрою советской историографии на изображение антинародной политики царизма. Живучесть этой традиции в постсоветское время объясняется в немалой степени её дореволюционным происхождением (притом не из революционного лагеря).

В.Л. Степанов увязывает превращение выкупных платежей в налог с первыми указами Александра III – об обязательном переводе на выкуп последних остающихся временнообязанных крестьян и понижении выкупных платежей. «Установив обязательность выкупа и взяв на себя часть крестьянского долга, правительство констатировало, что в наделении землей бывших крепостных должны принимать участие все налогоплательщики. Выкупные платежи были признаны не платой за землю, а выкупом личных повинностей, стали соотноситься не со стоимостью и доходностью надела, а с общим состоянием крестьянского хозяйства. Они все более воспринимались не как взносы в уплату банковского долга, а как прямой налог» – так объясняет автор логику общественного мнения 59 . При этом он ссылается на П.Л. Кованько, который в начале правления Александра III ещё не был даже гимназистом. Перед нами – не факт, а его толкование историками.

В то же время П.Н. Милюков, выпуская на исходе XIX в. очередное издание своих отнюдь не культурологических «Очерков по истории русской культуры», прямо подчеркнул, что «выкупные платежи не есть подать, а уплата долга». Этими словами он пояснял тезис о том, что отменённая подушная подать «не заменена никакой новой», и система прямых налогов «находится в состоянии полного разрушения». Любопытно при этом, что буквально несколькими строками выше, иллюстрируя падение роли подушной подати со времён Петра Великого, автор отдавал дань уже сложившемуся стереотипу: «теперь, включая даже выкупные платежи [курсив мой. – А.К.] помещичьих и государственных крестьян, общая цифра прямых податей приближается уже к десятой части всего бюджета» 60 .

Можно думать, что существенную роль в складывании ошибочного клише сыграло стремление большинства авторов покончить с выкупными платежами. Добиться отмены кредитного платежа в условиях разветвлённой и могучей кредитной системы – занятие безнадёжное. Для начала надо было «превратить» выкупные платежи в налог, при обсуждении которого уже можно использовать понятие справедливости. Публицисты XIX в. со своей задачей справились – и выкупные платежи были, на благо крестьян и всей России, отменены.