Печальная судьба «Конституции Лорис-Меликова», одобренной Александром II, но зарубленной его сыном, навечно остаётся свидетельством роли личности в истории пореформенной России. Но не отменяет парадокса: смена царя в 1881 г. повлияла на внутреннюю политику гораздо меньше, чем исчерпание «Оттепели» в середине 1860-х годов.

Не случайно то, что даже у классика этой темы, корифея отечественной исторической науки П.А. Зайончковского в двух специальных монографиях 70 не получилось внятно определить хронологические границы «Контрреформ», не говоря уже об их убедительном обосновании 71 . Не случайно и то, что горячий обвинитель пореформенного консерватизма и лично Александра III, «последний член исполкома Народной Воли» (по собственному полушутливому определению) Н.А. Троицкий свёл все контрреформы к узкой трёхлетней полоске 1889–1892 гг. – единственному отрезку времени, когда ряд консервативных мер действительно сопровождался отсутствием реформаторских законов 72 . Периоды 1866–1881 и 1881–1894 гг. (чтобы ограничиться правлением Александра III) не противоположны, а сходны по общему смыслу государственной политики. Этот смысл – решение самых насущных для страны задач независимо от того, согласуются ли они с либеральной или с консервативной идеологией.

Установление водораздела по 1866 году, вроде бы, противоречит отнесению к числу «Великих реформ» городской реформы 1870 г. и военной 1874 г. Однако само понятие «Великих реформ» не является раз и навсегда чётко определённым. Оно идёт из XIX века. Многократно переизданная книга неутомимого Г.А. Джаншиева 73 уже в 1890-е гг. закрепила это выражение не как продукт слащавого официоза, но как понятие, используемое самостоятельно мыслящими людьми и потому вполне допустимое в серьёзных работах.

Правда, молодые редакторы вдохновляемого И.Д. Сытиным шеститомника «Великая реформа» А.К. Дживелегов, С.П. Мельгунов и В.И. Пичета вежливо попеняли Г.А. Джаншиеву за его чрезмерный восторг по поводу Александра II и попытались подправить традицию. В заглавии своего издания они поставили это понятие в единственное число (и сосредоточились именно на крестьянской реформе). Но переломить тенденцию им не удалось: реформы 1861–1874 гг. и после них рассматривались как один пакет.

Свою поправку пытались внести высокопоставленные советские историки, связанные ленинским указанием о «революционной ситуации 1859–1863 гг.» 74 . Но вот В.И. Ленин из непререкаемого авторитета превратился в одного из исторических персонажей, и использование понятия революционной ситуации применительно к правлению Александра II сошло на нет.

Очередную попытку внести существенное уточнение в давно используемое понятие предприняла ученица П.А. Зайончковского Л.Г. Захарова. Досконально изучив ход подготовки крестьянской реформы, посвятив этому монографию 75 и докторскую диссертацию, она закрепила свои достижения проведением международной конференции и изданием сборника статей 76 , на обложке которого чётко указаны рамки «Великих реформ»: 1856–1874. Нижняя грань, таким образом, обозначена в связи не с началом собственно реформ, но с первыми подступами к их разработке. Это логично: подписание Манифеста и Положений 19 февраля – лишь формальная точка в том процессе, бурное и временами непредсказуемое развитие которого на самом деле и определило – в отличие от заключительного царского росчерка – преображение России.

Столь же логично было бы отбросить формальные признаки и по отношению к верхней хронологической границе реформ. «Великие реформы» – это ломка ключевых опор порядка, опиравшегося на неравенство сословий. Крепостное право, рекрутчина и подушная подать – вот столпы старого порядка. Отмена крепостного права (1861), отмена рекрутчины (1874) и отмена подушной подати (1863–1885) – явления одного ряда.

Правда, Н.Х. Бунге, отменяя подушную подать, говорил вместе с тем о необходимости отмены круговой поруки, и Государственный совет с ним согласился. Закон 28 мая 1885 г. среди прочего предоставил министру финансов «приступить безотлагательно» к подготовке изменений в законах «о порядке ответственности по уплате в казну окладных сборов». Но отмена круговой поруки (затянувшаяся до 1903 г.) – это уже начало борьбы с общиной. Между тем, община была в глазах власти необходимой подстраховкой на время проведения крестьянской реформы (вплоть до конца выкупной операции). Только с окончанием выкупа (досрочным – по манифесту 3 ноября 1905 г.) можно было переходить к ликвидации общины – и это было начато. Столыпинская реформа логично продолжала «Великие реформы», но – в качестве следующего этапа. Отмена подушной подати – воплощение этапа предыдущего, необходимая часть «Великих реформ».

Окончательная победа над пережитками старого ставила в первую очередь вопрос о создании нового. Началось движение России к подоходному налогу. После того, как совсем недавно, в начале 1880-х годов, самим Н.Х. Бунге проект подоходного налога был признан невыполнимым, двигаться к нему можно было только постепенно. Первый шаг был сделан в том же самом 1885 году – даже раньше отмены подушной подати. Подопытной группой вновь оказались предприниматели.

Скромные «Правила об обложении торговых и промышленных предприятий дополнительным сбором (раскладочным и процентным)», подписанные царём 15 января 1885 г., умещаются на трёх страничках Полного собрания законов Российской империи 77 . По объёму и по статусу новый закон не сравнится с Положением 1865 г., венчавшим предыдущую реформу промыслового налога. А по значению – не уступит.

Еще в начале 1880-х годов состоялось обсуждение реформы промыслового налога с участием биржевых комитетов. Министерство финансов поставило вопрос о введении в промысловое обложение «большей уравнительности». Воплощением «неуравнительности» служил патент, заставляющий купцов с разными доходами платить одинаковый налог. Но тогда «попытка Бунге покончить с патентной системой обложения… вызвала протесты предпринимателей, на защиту которых встал и Государственный совет» 78 . Проблему пришлось решать не уничтожением старого, а – как в мудрой сказке – созданием нового.

В дополнение к основному промысловому налогу (патенты на право торговли и промыслов плюс билеты на заведения) в 1885 г. появился дополнительный. Для отчётных предприятий он имел форму процентного сбора с прибыли, для неотчётных – раскладочного сбора. На схеме эти новшества показаны курсивом.

Отчётные предприятия – это прежде всего акционерные общества, обязанные ежегодно публиковать для всеобщего сведения отчёт о прибылях и убытках. Стремясь обеспечить прозрачность такого рода предприятий, правительство требовало от них вести бухгалтерию по правилам, обеспечивающим независимую проверку данных о прибыли и убытке («двойная бухгалтерия»). За счёт этого чиновники были уверены, что точно знают прибыль предприятия, которая и была обложена дополнительным налогом в размере 3 %.