— Можешь стоять без улыбки…

— Еще лучше! Витрина таксидермиста… А знаешь, что…

Димка вдруг оживился и задвигался в кресле.

— Давай я сам схожу извинюсь за тебя… А что? Очень благородно! Так и скажу: моя кузина, с которой вы пообедали в такой-то забегаловке, просит вам передать свои искренние сожаления. А? Как ты это находишь?

Но Вальку заинтересовала другая сторона вопроса.

— Почему кузина? Разве я тебе кузина?

Димка удивился не меньше. Оттопырил нижнюю губу и уставился на девушку озадаченным взглядом.

— Слушай, а я как-то не задумывался, кем мы друг другу приходимся. Кузены и кузины, насколько я помню из русской литературы, это двоюродные, троюродные и сколько угодно «юродные» братья и сестры. А мы…

— Смотри!

Валька подскочила к столу, схватила листок бумаги с карандашом и принялась чертить схему.

— У бабушки было две сестры. Так?

— Так. Как в пьесе.

— Дядя Женя и дядя Сережа их дети. То есть племянники бабушки. Так?

— Так.

— Получается, что друг другу они приходятся двоюродными братьями, то есть кузенами.

— Ага! — внес Димка свежую струю.

— А Федька и Стаська твои троюродные брат и сестра.

— Гешвистер, — вспомнил Димка школьный курс немецкого языка.

— Троюродные гешвистер, — уточнила Валька. — То есть троюродные кузены.

— Это я понял, — сказал Димка. — Я не понял, с какого бока ты к нам припека.

— Так…

Валька почесала голову кончиком карандаша и продолжила построение генеалогического древа.

— У бабушки помимо двух родных сестер был один двоюродный брат. Мой отец — его сын. Бабушке мой отец приходился двоюродным племянником. То есть троюродным братом твоему отцу и дяде Жене, а мы с тобой…

Валька сделала паузу и наморщила лоб.

— Получается, что мы с тобой четверо-юродные, — почти по складам выговорила Валька и брякнула карандаш на стол. — Ух!

— Ничего себе! — поразился Димка. — А наши дети будут пятиюродные…

— Ладно, остановись, — приказала Валька. — Ну, что, пойдешь со мной, четвероюродный кузен?

Димка засмеялся и поднялся с кресла.

Валька с удовольствием разглядывала родственника. Конечно, Димка не то чтобы красив, но, как было сказано в одном хорошем фильме, чертовски обаятелен. Унаследовав от матери с отцом внешнее благообразие, он, к счастью, оказался совершенно незаряженным семейным вирусом: холодным себялюбием. С четвероюродным кузеном Валька могла трепаться о чем угодно, не опасаясь, что ее поймут неправильно, или, не дай бог, что их междусобойчик вдруг сделается родительским достоянием. Хотя у Вальки с родителями отношения складывались не в пример лучше, чем у брата, все же существовало множество вещей, обсуждать которые было удобней с Димкой. Особенно тогда, когда у обоих появилось какое-то подобие личной жизни.

Димка пользовался стабильным успехом у девчонок. Правда, он почти не умел драться, не особенно дружил со спортом и читал множество заумных книжек, на которые любил ссылаться в разговоре, к неудовольствию дам, но вместе с перечисленными недостатками имел и некоторые достоинства. Во-первых, он считался мальчиком из хорошей семьи, о чем выросшим девушкам не уставали напоминать их родители. Так сказать, sotto voce. (Вполголоса).

Во-вторых, Димка не был снобом. Узкокастовые отношения, построенные по принципу «какой у тебя компьютер», «какая у твоего отца машина» и «какие у тебя шмотки», оказались в их школьные времена весьма обычными и распространенными. Но Димка на такое социальное сито плевать хотел и общался только с теми, кто был ему интересен.

Екатерина Дмитриевна вместе с мужем потратили немало сил и такта, пытаясь объяснить сыну, когда он достаточно подрос, почему на одних людей нужно тратить меньше времени, даже если с ними интересно общаться, чем на других. Димка никогда не возражал, но все делал по-своему, сводя родительские усилия к нулю. Дружбу с Валькой Димкины родители не то чтобы одобряли, но терпели, признавая, что пускай уж лучше в дом ходит родственница, чем девочка с улицы. Впрочем, несколько лет назад Екатерина Дмитриевна вдруг начала встречать Вальку с распростертыми объятиями, отчего та очень робела, пока Димка наконец не объяснил ей причину такого родственного экстаза.

— Мать планирует нас поженить, — сообщил он так безмятежно, словно речь шла о совместном культпоходе в театр.

— Зачем? — не сообразила Валька.

— Тебя бабка любит, — объяснил Димка. — Родители считают, что она может тебе все оставить…

Более того. Екатерина Дмитриевна даже обсудила этот проект с Валькиной матерью. Неизвестно, как протекал разговор, но результат был налицо: теперь тетя Катя здоровалась с Валькой очень сухо, а встреч с ее матерью вообще старалась избегать. Насколько это было возможно.

Впрочем, попыток выгодно женить сына она не оставляла, пока не случился в прошлом году страшнейший, незабываемый конфуз.

— Представляешь, — каялся Димка, — решила меня мать познакомить с какой-то высокопоставленной дочкой.

Валька прыснула в кулак.

— Зря смеешься! Скорей всего, у отца будут крупные неприятности по службе.

— Почему?

— Потому что ее папаша непосредственный начальник моего… Так вот, прихожу в гости, все чин-чином… Стол накрытый, разговор необременительный… А я целый день по городу промотался, голодный — как волк. К тому же холодно было, минус пятнадцать, замерз, как цуцик…