Парень неожиданно усмехнулся:

– Я помню.

– Тогда продолжим, – уже спокойным голосом сказала девушка. Ей удалось взять себя в руки. Она снова была Люсьеной Сердоболией, репортёром известной телекомпании, уверенно делающей свою работу. – Расскажите, как и почему вы оказались здесь.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Правду, – нахмурилась блондинка. В ответ – испытывающий взгляд серых глаз:

– Уверены?

– Да, – без запинки, твердо и без тени сомнения. Разве не за этим она здесь? Сидевший напротив неожиданно опустил глаза, чуть сильнее сжал сплетённые в замок пальцы и другим, хриплым, чужим голосом ответил:

– Хорошо. Только не пожалейте потом об этом.

========== Часть 2 ==========

Первый удар пришёлся в лицо. Она упала на пол, чуть приподнялась на локте, но встать ей не дали. Удары посыпались один за другим, расчётливые, сильные, страшные в своём равнодушии к беззащитному телу. Грудь, живот, снова лицо… Жертва уже не сопротивлялась, даже не пыталась прикрыться, словно ужас происходящего лишил её не только сил для отпора, но и необходимого для всех живых существ инстинкта самосохранения. Избиение закончилось так же внезапно, как и началось. Рука, ещё мгновение назад приносящая боль, осторожно, почти бережно убрала со лба некогда платиновую, а сейчас ярко-алую от крови прядь волос, открывая лицо. Пальцы любовно очертили нежный овал лица и, скользнув вниз, сжали тонкую, почти детскую шею. Девушка попыталась освободиться, но её движения становились всё слабее. Когда руки жертвы бессильно упали, убийца разжал пальцы, грубо сдёрнул с её шеи тонкую золотую цепочку с кулончиком в виде капельки, равнодушно переступил через тело и покинул место преступления.

***

– Что вы хотите услышать?

– Правду.

– Хорошо, только потом не пожалейте об этом, – сложенные в замок пальцы сильнее сжались, выдавая внутреннее волнение. Люси отвела глаза. Она знала, что часто начать разговор гораздо сложнее, чем его закончить. Обычно перед интервью девушка просматривала дело своего будущего собеседника, но в этот раз у неё не было такой возможности. Ну, что же, придётся импровизировать. Пожалуй, так будет даже интереснее.

– Вы сказали, что вас обвинили в убийстве вашей девушки, – она специально употребила это слово вместо более резкого «вы убили», чтобы вызвать у сидящего напротив молодого человека симпатию к себе и создать иллюзию того, что она всё понимает и сочувствует ему. Это потом, позже, она станет более жёсткой, называя всё своими именами, чтобы преступник хотя бы попытался осознать то, что сделал. Сейчас же подобное давление приведёт к совершенно противоположному результату. – Может, расскажете о ней? Как вы познакомились, сколько встречались?..

Драгнил вскинул на неё глаза, которые до этого старательно рассматривали матовую холодную поверхность железного стола, за которым они сидели:

– Это обязательно?

– Это помогает начать разговор, – спокойно ответила девушка. Однако на самом деле всё было немного сложнее. Когда речь шла о преступлении против близких людей, подобная тактика только усугубляла раскаяние: вспоминая о хорошем, что было между жертвой и преступником, последний сильнее понимал, насколько страшным и бесчеловечным был его поступок. Разве не это было главной целью их репортажей?

Серые глаза снова вернулись к разглядыванию поцарапанной от долгого использования столешницы, пальцы задумчиво отбили короткую чечётку. Куда делся тот наглый, опасный тип, что несколько минут назад забавлялся с ней, как кот с мышкой? Что было маской, притворством, бессовестной игрой? Люси задумчиво рассматривала парня, стараясь ничем не выдать своего интереса. За полгода, что их проект воплощался в жизнь, ей довелось встречаться с разными людьми, но такой, с позволения сказать, экземпляр попался впервые. Журналистка знала, что чаще всего грубость и наглость были своеобразной защитной реакцией. Как её равнодушие и внешнее спокойствие. Правда, ещё ни разу сидящие напротив насильники и убийцы не вызывали в ней такого панического страха и… любопытства. Нацу Драгнил разительно отличался от серой, безликой массы своих предшественников во всём: от поведения до внешности. Это разжигало профессиональный интерес, к которому (Люси не призналась бы в этом даже самой себе) примешивались нотки чисто женского внимания.

Между тем объект её размышлений, видимо, налюбовавшись мебелью, откинулся на спинку стула и, устремив задумчивый взгляд на пыльное, ни разу не мытое окно, начал говорить:

– Мы познакомились с Лис около года назад. Случайно столкнулись в супермаркете. Вернее, она работала там, а я только переехал в новую квартиру, и этот магазин был единственным, в который я успевал заскочить после работы. Сначала просто здоровались, потом стали перебрасываться короткими фразами, а если посетителей не было, я задерживался ненадолго, чтобы поболтать с ней. Вскоре Лис уже знала о моих кулинарных предпочтениях и иногда заранее собирала мне пакет, чтобы у нас было больше времени для разговоров. Месяца через три мы начали встречаться, ещё через два – жить вместе. Планировали пожениться, завести детей, как многие пары, – Драгнил потер переносицу, посмотрел на Люси в упор и ухмыльнулся: – Ну, что? Это помогло нам начать разговор?

Разница между тем, как он рассказывал о своей девушке, и этим насмешливым замечанием была столь разительна, что по спине снова побежали мурашки. Да что же с ней такое? Никогда раньше она не позволяла своим эмоциям мешать в работе: как бы хорошо или плохо не было Люси, Люсьена Сердоболия, репортёр известной телекомпании, всегда оставалась спокойной и уверенной в кадре, вызывая восхищение и зависть своих коллег. Но сегодня эта привычная броня впервые дала трещину. Одного взгляда внимательных серых глаз или саркастической насмешки сидящего напротив человека было достаточно, чтобы немел язык или холодели руки. Может, Грей всё-таки прав, и эти «прогулки» на казни уже начали сказываться на психике? Нет, что бы ни происходило за толстым стеклом камеры смерти, это её не трогало и не застревало в памяти. Значит, дело в другом. Наверное, она просто устала.

Не получивший ответа вопрос повис в воздухе. Надо было что-то говорить, спросить, но мозг отказывался включаться в работу, выдавая только жалкие обрывки ничего не значащих фраз. Заключённый молчал и не двигался, явно не желая помогать ей исправлять ситуацию. Сзади послышался шорох: очевидно, Фуллбастер просто переступил с ноги на ногу, шаркнув подошвой ботинок о бетонный пол. Люси заправила волосы за ухо и опустила глаза на девственно чистый лист перед собой. Как ни странно, это помогло; перед мысленным взором тут же встал примерный план интервью, который она разрабатывала перед самой первой передачей: имя, возраст, род занятий, отношения с жертвой… Чуть кашлянув, чтобы прочистить горло, она задала следующий вопрос из этого списка: