Женщина с веселым сокрушением покачала головой.

— Где только учатся люди так болтать языком… А с виду никак не подумаешь…

— Виды часто обманчивы, — ответил Прокофий. — Иной с виду-то герой, картинка, а поскреби его — трусом окажется, паникером, а то и провокатором. Мы ведь и в самом деле спешим, тетя. Обстряпайте нам это дельце, распишите их, и расстанемся по-хорошему. Это командир наш…

— Не могу, ребята, — сказала женщина. — Честное слово, не могу. И рада бы вам помочь. Ничего здесь нет… Ну потерпите немного, если любите друг друга, то расписаться всегда успеете. Да я и не регистрирую браки-то…

— Э, дорогая, так не пойдет, — сказал Чертыханов. — Где еще есть поблизости такой же бюрократический приют?

Мне надоело слушать спор Чертыханова с женщиной, не улыбалось и новое кружение по городу в поисках загса, а Нина готова была просто расплакаться. Я сказал Прокофию:

— Задержи, пожалуйста, эту гражданку здесь на некоторое время. Пойдем, Нина.

Мы поднялись на четвертый этаж, где помещался райком партии. Секретарь райкома стоял в своем кабинете за столом в пальто и в фуражке, широкий подбородок, обросший щетиной, казался тяжеловатым. Перед ним, по другую сторону стола, сидели двое посетителей. Секретарь кричал в телефонную трубку, резко взмахивая кулаком.

— Чего вы на них глядите! Призовите к порядку!

Секретарь швырнул трубку и устало рухнул на стул. Он снял фуражку и провел обеими ладонями по лысеющему лбу, по глазам. Затем с удивлением взглянул на нас, неожиданно и непрошено явившихся к нему.

— В чем дело, товарищи?

Я придвинулся к столу и сказал:

— Мы хотим пожениться.

Брови секретаря медленно поползли вверх.

— Жениться? — Он недоуменно посмотрел на посетителей, сидящих напротив него, как бы призывая их в свидетели. — Ну и женитесь на здоровье. При чем тут я? Не я же регистрирую браки.

— Знаю, что не вы, — сказал я. — Мы побывали в четырех загсах. Они закрыты. В вашем сидит женщина, но она не хочет нами заняться.

— А что у вас за спешка? — спросил секретарь. — Что это — неотложное мероприятие?

— Да, неотложное. Я ухожу на фронт. И вообще нам это необходимо. Поймите нас хорошо.

Секретарь поскреб подбородок.

— Да, причина подходящая… — Затем он снял трубку и набрал номер. Марья Сергеевна, это Баканин говорит. У тебя были капитан с девушкой? Ну?.. — Послушал немного, положил трубку и опять сказал: — Н-да… Неважные ваши дела, ребята… — Он взглянул на меня, потом на Нину. Она стояла у двери, взволнованная, ожидающая, смелая и несчастная. — Я прошу вас, сказал он посетителям, — подождите меня там… Такое дело…

Посетители молча встали и вышли.

— Как ваша фамилия, капитан? Мы, по-моему, с вами встречались?

— Так точно, товарищ Баканин. У ворот завода на Красной Пресне. А фамилия моя — Ракитин Дмитрий Александрович. — Я подал ему мандат Государственного комитета обороны. Секретарь одобрительно кивнул, улыбнулся и отошел к Нине. — А ваша?

— Сокол Нина Дмитриевна.

— Какую вы берете фамилию?

— Его. Ракитина.

— Очень хорошо. Подождите меня здесь. — Он вышел и вскоре вернулся, сказал мне: — А знаешь, капитан, твои ребята помогли нам: порядок хоть и с трудом, но наладили. Говорят, вы задержали главного инженера Озеранского.

— Да. Мы направили его в военный трибунал, — сказал я.

— Правильно, — одобрил Баканин. — Сукиным сыном оказался… Как выявляет людей лихое время! Многих ли вы еще задержали?..

Пока я кратко докладывал ему о действиях батальона, вошла девушка с листком бумаги в руках. Она подала этот листок секретарю.

На листке крупными типографскими буквами было написано: «ВСЕСОЮЗНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ (большевиков)». А чуть ниже было напечатано на машинке: «Брачное свидетельство». Баканин подписал этот лист.

Мы приблизились к нему. Он оглядел нас, стоящих перед ним плечом к плечу. Выражение его лица было торжественное и печальное.

— Не знаю, верно ли я поступаю юридически или нет, но по-человечески, по-граждански, по-отечески я объявляю вас мужем и женой. Будьте живы и здоровы. Будьте счастливы и будьте преданны до конца нашей матери Родине… — Он поцеловал сначала Нину, потом меня. — Желаю вам удачи, дорогие мои. Вручаю вам документ, временный, конечно, который вы можете потом обменять на другой. До свиданья.

Мы взяли самый дорогой для нас документ, поблагодарили секретаря и вышли — муж и жена.

А в это время по радио звучал голос Левитана, объявлявший о новом налете вражеской авиации на нашу столицу.

Майор Самарин прибыл в батальон ровно в четыре часа. Вместе с ним явились еще двое — капитан и молчаливый человек в штатском костюме. Они зашли за стеклянную перегородку и сели за стол. Пригласили и нас троих: меня, Браслетова и Тропинина. Майор Самарин взглянул на меня сквозь четырехугольное пенсне и улыбнулся.