– Иногда мужчину надо подтолкнуть, - голос Авиты напоминал щебет зарянки, - ты прилежно служишь и достойна подарка.

– Спасибо.

– Прилежно?
– заскрипели на ветру сухие листья, - распечатанный коридор перехода и бегство птенца - это смирение и покаяние? Своеволие и дерзость. Я бы серьёзно наказала.

Помощницы замерли. По мостку, соединяющему побережье и сад, шагала Мора. Позади на камне оставалась цепочка ледяных следов; вороньи глаза на платье моргали и щурились, будто сияние озера вызывало резь.

– Она поступила так, как должна, - журавлица вскинула подбородок, - и даже ты с этим согласилась. Зачем пожаловала в моё святилище?

– Час настал.

Помощницы одевали стихию в наряд, сшитый из лепестков вечного лотоса.

– Оставьте нас, - произнесла Авита, когда закрепила в волосах жемчужный венец, - идите во дворец и готовьтесь зажигать искры.

Сегодня у неё получится! Обязательно!

Мора протянула ладонь:

– Пора.

Журавлица сжала руку. Тёмные языки окутали пальцы и ринулись на белый огонь, отчаянно возжелав подавить, смять чужеродную силу. Тлела трава, гасли перламутровые камни. Стихии молчаливо боролись, зная, что разгорится одна искра. Не бывает двухцветного пламени!

Авита упала на колено. Пряча слёзы обиды, она смотрела на ожог. Ладонь обуглилась до костей, потеряла чувствительность. Мелочь, заживёт! Поражение ранило куда сильнее. Это неправильно! Все уступали жизни, только Мора билась всерьёз!

– Ты победила.

– Благодарю.

В подлунном мире раскроет крылья ещё один ворон.

Сиреневая луна улыбалась отражению в озере, зелёная дерзко подмигивала из-за башни. В семерику Левента в Карвахене царили дожди, по утрам города утопали в туманных реках, лениво текущих по тихим улицам и площадям. Каорри покидали дома ближе к полудню, когда похожие на вату молочные вихри таяли под солнцем, и возвращались к полуночи, уставшие после тяжёлого дня. Воспоминания о семерике Авиты, знойной и напоенной ароматом трав, согревали горожан и придавали сил. Постепенно возобновлялась работа предприятий и штолен, комиссариаты принимали учеников и проводили боевые тренировки, расцветала торговля на рынках.

Сегодня шёлковое покрывало неба усыпали звёзды, мелкие, словно хлебные крошки. Тучи толкались около линии горизонта, готовые по велению сурового ветра утром завоевать Афелет и погрузить в мёртвый сон.

Стеллан крался по аллеям парка. Укрытый пологом невидимости, он бесшумно ступал по брусчатке и оглядывался: не приближались ли стражи? Не любовались ли ясным небом гости Его величества? Не припозднились ли садовники? Впрочем, последнее едва ли было возможно. Только Саша трудилась дотемна, прочие шли отдыхать до заката. Даже старший, спящий и видящий должность главного садовника. Младший Стасгард знал, потому как каждый вечер обходил территорию дворца и проверял врата, служебные помещения, конюшни. Точнее, исполнял обязанность «в прошлой жизни». Теперь-то Смолдерс исполнит мечту. Так «блестяще» выступить на суде и оболгать помощницу!

Со дня полёта на Одинокую скалу миновала семерика. Долгая и трудная, приоткрывшая тайны и запреты Ордена Семи Стихий. Каорри встретили неугодных короне прохладно. Белой лекарице улыбались, но «за глаза» твердили, что она глупа и наивна, раз связалась с отмеченным смертью. Стеллана боялись сильнее огня, верховного кайхала уважали и, набираясь смелости, просили о «мелочах»: отыскать грунтовые воды для колодца, проредить чащу или, наоборот, помочь взрастить урожай. Каждому гостю Сваард тен Кармалл отвёл роль: дерья трудилась в молодом саду стихий и лекарских палатах, близнец Его величества отводил от крепи посторонних, Ильхан тен Хемсворт покорял природу и расширял владения. Размышления о будущем беглецы отложили на полгода. Пока не прекратятся поиски, Орден представал самым безопасным домом.

Вечерами Саша и Стеллан уходили в сад. Считая падающие звёзды и слушая шёпот серебряной листвы, они мечтали о спокойных днях. Рассуждали о силе и слабостях короны, думали о Карвахене, где все стихии почитались бы одинаково, грезили о тихом доме и «спокойных соседях». Последнее казалось сказкой, но Глебова верила в судьбу. Верила, что каорри прислушаются к голосу разума и изменятся. Кто-нибудь осознает лживость устоявшихся истин и шагнёт на тропу понимания. Хотя бы Орден, рано или поздно.

Близнец Его величества сошёл на траву. По дорожке, огибающей островок жемчужного древа, прогуливалась Айлин. Кутаясь в шёлковую шаль, цетра пристально смотрела на серебряные ростки, покусывала губу и явно хотела переступить ручей. Подумав, дерья сорвала ветку олеандра и бросила, та сгорела в чёрном пламени. Испуганная фаворитка побежала прочь, а Стеллан довольно кивнул. Защита работала.

Как и вокруг флигеля. Младший Стасгард не сомневался, король и асан пытались проникнуть в домик Саши, но барьер не пускал. Борозда глубже ладони и шире шага свидетельствовала о рьяных попытках разрушить заклятие. Перед магией смерти бессильны даже кайхалы. Верховный мог бы что-то сделать, но Ильхана тен Хемсворта объявили врагом короны, а его наспех назначенный преемник не обладал достаточной силой. На каждом информационном столбе Афелета денно и нощно мерцали голограммы с лицами трёх беглецов. А награда! Арделитовый рудник и приближение ко двору - как бы каорри из Ордена не польстились на богатства.

В спальне Стеллан помнил каждый предмет, посему отыскал дары белой лекарицы, не зажегши светильник. Держа мешочек с семенами и дневник Ильсии, мужчина торопился на встречу. Половина задания выполнена, но осталось главное. То, ради чего он покинул убежище и проник в сердце столицы. Вместе с отцом Саши продумал путь и отправился во дворец. То, что лишило сна младшего близнеца, заставило поверить в чудеса.

По воде медленно ступал призрак королевы. Дрожала на ветру ива, роняла на безмятежную гладь сухие листья-полумесяцы. Они сгорали и, казалось, над озером лился огненный дождь.