Господин Клуге замолчал. Ася смотрела на его высокую, ссутулившуюся на скамье фигуру, как он сокрушенно покачивает головой и рассеянно потирает ладони. Что-то беспокоило её, и сейчас она пыталась понять, насколько искренен этот человек. И что его мучает: похмелье или чувство вины за снесённое в чужой стране историческое здание? Или это что-то другое?

«Ладно, – сказала она себе, – Хватит выслушивать этот бред про призрак Есенина!»

– Also7, – Ася решительно поднялась со скамейки и привычно перешла на рельсы заученной экскурсии, – Поскольку вы остановились здесь рядом, я предлагаю вам сегодня посетить Исаакиевский собор. Это одно из крупнейших купольных зданий в Европе, архитектурная доминанта северной столицы. Наверху есть смотровая площадка, откуда открывается замечательная панорама города. Если вы хотите, потом мы можем подняться туда.

– Да, да, конечно, с удовольствием, – с облегчением отозвался герр Клуге, тоже вскакивая со скамейки.

Огромность Исаакия Асе удавалось полностью ощутить и оценить, лишь войдя в собор, оказавшись под сводом гигантского купола, где на высоте восьмидесяти метров над узорами мраморного пола парят очертания белого голубя – такого воздушного, легкого. Ася всегда любила ловить искреннее удивление на лицах своих экскурсантов, когда говорила им, что эта воздушная фигурка в луче света – на самом деле скульптура, выполненная из посеребрённой меди, размером метр на полтора, висящая на внушительном стальном тросе.

Пока отстояли за билетами и поднимались по гигантским ступеням в собор, герр профессор архитектуры обрел былую решительность. Как это часто случается с людьми сдержанными, проявив несвойственную им откровенность, он уже сожалел об этом и, кажется, даже по мелочи мстил Асе за то, что она стала свидетельницей его слабости. Выверенную и заученную, обкатанную не на одном слушателе, Асину экскурсию, он начал рушить с первых шагов. Рассказ о сюжетах многочисленных фресок и мозаик зарубил на корню («Не трудитесь, я знаю библейские сюжеты»). Объяснения особенностей православной службы решительно отмел («Это здание интересует меня исключительно с архитектурной точки зрения»). При этом посматривал на неё, словно ребёнок, пробующий границы дозволенного. Ася потихоньку давила в себе нарастающее раздражение, но тут герр Клуге заприметил в западной части собора макеты: инженерные конструкции, которые когда-то, более полутора веков назад, были задействованы здесь во время строительства, и устремился туда, не дожидаясь своего гида.

Эта часть экскурсии всегда была самой сложной для Аси. Чтобы объяснить, как на болотистой почве выстроили здание высотой больше ста метров, весом почти триста тысяч тонн и площадью не меньше гектара нужно было для начала самой это понять, выучить какие-то термины и цифры. Одна только идея такого строительства, настойчиво владевшая умами людей того времени, была Асе не понятна. Что заставляло их раз за разом пытаться воздвигнуть величественное здание на болотистом речном берегу? Ведь современный Исаакий был уже четвертой такой попыткой. Что за сила побуждала их выдумывать сложные механизмы, доставлять откуда-то издалека тонны камня, пригонять сотни рабочих, многие из которых погибали здесь? Ася ловила себя на том, что подобный масштабный проект никогда не пришел бы ей в голову, владей она этими землями. Вероятно, она просто врыла бы скамеечку, чтобы сидя на ней любоваться течением реки.

Тем временем герр профессор с восторгом принялся осматривать макет.

– Видите, здесь показаны чугунные вороты, – пыталась комментировать Ася, сама не до конца понимая инженерный замысел. – Их было шестнадцать и на каждом работало по восемь человек. Одна колонна весила больше ста тонн: их вытесывали из цельного куска гранита. Чтобы поднять её рабочим, вращавшим вороты, требовался почти целый час. Эти технологии были настолько удивительны для девятнадцатого века, что первую колонну устанавливали в присутствии царской семьи и иностранных гостей, а на площади собрались толпы горожан, чтобы поглазеть на это событие.

Асины знания об этом экспонате и технике строительства скоро были исчерпаны, но господин Клуге методично двигался вокруг макета, сбиваемый только накатывающими и отбывающими дальше экскурсионными группами.

– Это потрясающе! – изрёк он, наконец, когда она уже решила, что архитектор просто забыл о ней, – Подумайте только, как они сотворили всё это, пользуясь только простейшими механизмами. Никакого электричества, никакой электроники. Unglaublich! Einfach unglaublich!8

Он остановился, задумчиво покачался на пятках, заложив руки за спину.

– А здесь можно увидеть бюст архитектора, – поспешно ввернула Ася, уводя гостя от макета, – Его звали Огюст Монферран.

Бледное мраморное лицо зодчего – немолодое, безучастное к ежедневной туристической толчее – на пару минут привлекло внимание профессора:

– Француз? – рассеянно переспросил он.

– Он получил образование при дворе Наполеона во Франции, а потом приехал в Россию и стал здесь архитектором при дворе русского императора Александра Первого, – пояснила Ася. – Над строительством собора Монферран проработал долгих сорок лет и скончался сразу после его освящения. Так что Исаакий можно по праву считать делом всей его жизни.

– Так, значит, здесь он похоронен? – уточнил герр Клуге, разглядывая многоцветный, словно кукольный, бюст.

– Нет, хотя он и выражал такое желание. Но император не позволил.

Профессор архитектуры с упрёком посмотрел на Асю, будто бы она тоже была виновата в том, что подобное желание могло остаться без ответа.

– Бюст сделан из тех же пород камня, что были использованы в убранстве собора, – словно оправдываясь, сказала она.

Господин Клуге пожал плечами и, продолжая игнорировать многочисленные сорта мрамора, колонны из малахита, лазурита и яшмы, фрески, мозаики и позолоченные скульптуры, направился к скромному деревянному макету, показывающему устройство купола. Ася, скучая, пошла следом и быстро израсходовав запас технических терминов, напомнила: