На обед давали разваренную репу. Пережевывая безвкусную еду, Шеннон наблюдала за девушкой, развешивающей мокрые футболки посреди лагеря.

– Я хочу помыться, - окликнула Шеннон охранника, стоявшего в трех шагах от их навеса.
– Поблизости есть река, в которой вы стираете вещи. Отведите меня к реке, чтобы я могла помыться. Если боитесь, что сбегу, поставьте охрану. Мне нужно помыться. Я вся чешусь.

Охранник ковырял носком резиновго сапога землю, но Шеннон не сдавалась.

– Если вы обращаетеся с нами, как с животными, это не повод нам относиться к себе как к животным. Дайте нам помыться. От грязи я заболею, подхвачу лихорадку или чесотку. И умру. И вам не за кого будет получить выкуп. Неужели вы боитесь отвести к реке старую женщину?

К удивлению Генри уговоры подействовали. Привязав к щиколотке Шеннон веревку, двое девушек забрали ее к реке. Прошло достаточно много времени, чтобы Генри начал волноваться и кусать ногти, прежде чем она вернулась. Мокрые волосы, бледная чистая кожа. Настолько чистая и прозрачная, что под ней просматривались лопнувшие сосуды.

Генри к реке повел Анхель и мальчишка с пушком на верхней губе. Спуск к реке был пологим и скользким. Берег покрывала скользкая размокшая глина. Из-за глины вода отяжелела и загустела. Генри погрузился в нее с головой и испытал страннное удовольствие: только что он дрожал от жары, теперь - от холода.

Когда Генри выбрался на берег, Анхель скривился и ударил его прикладом автомата в живот.

– Ты видел?
– закричал Анхель своему приятелю. Тот стоял спиной и мочился в кусты.
– Ублюдок пытался сбежать! Думал, ломанется через лес, а я не замечу!

Анхелю лишь нужен был повод, избить, унизить, отвести душу. Пока он валял Генри в песке, второй охранник ковырял веткой в зубах.

– Пора возвращаться, - наконец бросил он и повернулся к лесу.

Генри вернулся будто и не мылся. Шеннон бросилась стирать кровь у него под носом своей армейской курткой. Хотела использовать питьевую воду, но Анхель наорал на нее:

– Сегодня больше воды не получите!

– Оставь, - Генри посмотрел на бутылку, а потом на мать. В ее глазах дрожали слезы.

– Это я во всем виновата. Я не должна была на тебя давить. Не должна была таскать за собой. Мне давно стоило оставить тебя в покое. Может, ты так часто оставался ночевать у друзей, потому что я слишком сильно на тебя давила. Может, и наркотиками поэтому баловался. Сможешь ли ты меня простить за то, что я сказала полиции? За то что заставила их поверить, что сумка с кислотой принадлежала тебе?

Она выглядела отчаявшейся и испуганной, Генри не мог ответить по-другому:

– Ты ни в чем не виновата. Мне не за что тебя прощать. Я вел себя как дурак.

Шеннон прислонилась к его груди и расплакалась. Ее волосы пахли речным илом. Неподалеку один мальчишка с автоматом хлопнул по ладони другого - как подростки на школьном дворе. Генри попытался вспомнить сколько дней прошло с похищения и не смог. Но путаница во времени пугала меньше, чем слезы Шеннон. Они были слишком горячими и быстро исякли, на смену им пришли сухие рыдания и болезненная дрожь.

Шеннон дрожала и во сне. Дрожала и что-то бормотала. Генри не разобрал ни слова.

На следующее утро Генри развязали руки. Их ждал новый переход. Короче, чем предыдущий. В обед они вышли к большому лагерю, разделенному на две части полосой деревьев. Широколистные и низкорослые, они напоминали декоративные пальмы около гостиницы. "Четыре сезона". Президент Варгас забронировал для Шеннон с сыном огромный угловой люкс.

Наравне с брезентовыми навесами в лагере были деревянные. А еще здесь были другие заложники. Восемь человек с посеревшими лицами, кругами под глазами и отросшими волосами. Но страшней всего были их движения: то медлительные и тормознутые, то резкие и дёрганые, как у сломанных механических игрушек.

Заложников держали в двух группах, по четверо в каждой. Генри и Шеннон создали новую группу. Каждая группа сидела под брезентовым навесом. Вставать на ноги не разрешалось. Разговаривать не разрешалось. В туалет водили по расписанию.

У четверых заложников вокруг щиколоток болтались цепи. Охранники дергали за них, когда водили пленных в кусты, а по возвращении пристегивали к опоре навеса. Дешевым велосипедным замком. Такой легко перекусить плоскогубцами. Сами цепи напоминали те, что надевают на шины машин для езды по бездорожью. Звенья цепей покрывали ржавчина и грязь.