Он распахнул дверь третьей рукой, одновременно подсчитывая, сколько же раз посещал это заведение за прошедшие годы. Сколько же раз ему приходилось вступать в борьбу? Усталость и злость привели к одной мысли: «Надо было уничтожить здание и попросить город разбить на его месте парк». Но ячейка, вполне возможно, помешала бы его намерениям.

Ранали его уже ждала. Ее волосы были уложены в изящную прическу, а платье из тончайшей пепельно–серой шерсти облегало фигуру, не скрывая выступающего живота. Ранали находилась на пятом месяце беременности. Эдеард буквально оторопел, и все заранее продуманные обвинения в ее адрес моментально вылетели из головы.

Она заметила его удивление и самодовольно улыбнулась.

— Дорогой Эдеард, что–то случилось?

— Я… Я не знал.

Он жестом показал на ее живот и разозлился, в основном на самого себя.

— А зачем тебе знать? Твое дело — управлять городом.

Она налила в бокал вина и протянула Эдеарду.

— Прекрасный «сузакс», попробуй. Мне, в моем деликатном положении, это противопоказано.

— Нет, спасибо.

— Боишься, что я тебя отравлю?

Он вздохнул.

— Нет.

Улыбка Ранали стала откровенно насмешливой. Она театрально застонала и опустилась на длинный диван.

— Так зачем же ты пожаловал? Кристабель тебя больше не волнует? У меня сейчас есть несколько интересных девочек, и они не будут болтать.

— Ранали, прекрати это.

— Я просто пытаюсь помочь.

— В таком случае расскажи о Татале.

Ее взгляд на мгновение опустился к животу.

— А что с ним?

— Ты когда–нибудь… — И вдруг он понял, почему она посмотрела на свое нерожденное дитя, и тоже застонал. — Ох, Заступница, это же не его?

— Конечно, его. — Ее рука ласково прошлась по круглому животу. — Он во многих отношениях сильнее тебя. Все мои уловки для него ничего не значили, он быстро все понял, быстрее, чем ты. Но он простил меня, он позволил мне вступить в ячейку, а я взамен обучила его своему искусству.

Эдеард исследовал ее мысли, насколько позволяла плотная защита. В них зияли провалы, скрывавшие абсолютную черноту. Как будто ее голова наполнилась зловещими тенями. Это была не Ранали.

— Он и против тебя использовал принуждение.

Улыбка на ее лице говорила о чувственных воспоминаниях. Тени обрели очертания, похожие на силуэты членов ячейки. Они охватили весь ее разум, заслонив свет и звуки. Ранали не могла пошевелиться, не могла даже закричать. А потом в темноте появился он, и страх сменился ощущением невообразимого восторга. Она повернулась к источнику наслаждения, излучая благодарность и преданность.

— Как прекрасно было сознавать, что воплощается все, на что я так долго надеялась. Эдеард, его сила опьяняет. Он неопытен, как ты когда–то, но он не так скован глупыми условностями. Он свободен и ничего не боится. Мое дитя будет таким же могущественным, как его отец.

— Это не твои слова.

— Ошибаешься, Эдеард. Я не нуждалась в поощрении, как другие члены ячейки. Мои мысли давно разведали эти тропы. Он взял меня за руку и повел точно туда, куда я и хотела. Ты не проявил ко мне такой доброты.

— Итак, ты обучила его приему принуждения.

— Он уже владел им. Я только показала, как можно действовать тонко и искусно, тогда как он полагался лишь на грубую силу.

— Заступница! Ты хоть представляешь себе, что ты натворила? Кого ты спустила на всех нас?

Ее ладони плотно обхватили круглый живот.

— Да, — прошипела Ранали. — Ему не удалось меня ослепить, Эдеард. Я не такая, как другие члены ячейки. Я восхищаюсь им. Мы отлично подходим друг другу, и он это понимает, иначе зачем бы ему брать меня в супруги? Мой ребенок станет частью будущего Кверенции, значительной частью. — Она рассмеялась. — Возможно, он будет даже сильнее своего отца.

— Это твои мечты, — отрывисто бросил он. — Но он использует их в своих интересах.

— Присоединяйся к нам, Эдеард, — сказала она, порывисто наклоняясь вперед. — Не упускай момент. Он может стать твоим настоящим триумфом.

Эдеард повернулся и шагнул к двери.

— Мой ответ тебе известен.

— Да. — Она немного помолчала. — К счастью, не все члены твоей семьи такие глупые и отсталые.

Он остановился, зная, что делает именно то, чего она добивается. Снова превращается в марионетку в ее руках.

— Что ты имеешь в виду?

Ответом ему стала ее торжествующая улыбка.

— Я же говорила, что твоя кровь в конце концов перейдет к нам.

— Что ты натворила?

— Я ничего не делала. Но все дети рано или поздно покидают своих родителей. В душе ты и сам это сознаешь.