— Нивен, — напряженно сказал внизу лестницы гном, будто хотел о чем-то предупредить. Предложить. Попросить. Нивен не обратил внимания: он уже начал действовать.

Выпрыгнул наверх, ногой ударил по крышке, закрывая за собой. Ногой же пнул рычаг — в разболтанные петли.

Своего ножа у гнома нет — не откроет.

Вскинулся навстречу реву. И почувствовал смутно знакомый запах.

Из чащи уже мчались ему навстречу.

Нивен выхватил мечи. Левую руку — чуть ниже, блокировать удар, правую, полусогнутою, лезвием вперед — к зверю.

Вырвать, вырезать сердце, сначала — ему, потом — любому, кто попадется на...

Запах ударил волной, окатил и тут же отхлынул снова, но Нивен уже втянул воздух в себя. И успел догадаться. А потом навстречу вылетел зверь, затормозил, пробуксовав пару метров, вспарывая землю вокруг. Угрожающе наклонил вперед массивную голову и на этот раз не взвыл — низко, утробно зарычал.

Ростом с самого Нивена, в длину — вдвое больше, он был приземисто-мощным, не похожим ни на одно из известных Нивену животных. Вот если бы волка обрить увеличить, покрасить в желтый и сплюснуть морду... Или зогру вставить такие огромные клыки... И тоже покрасить...

Нивен коротко покосился вниз: совершенно не к месту уточнить, лапы там или копыта. Оказалось что-то непонятное: по три когтистых пальца на ноге, и каждый из них — размером с ладонь. Зато рога — четыре: два коротки на лбу, и два длинных, загнутых по бокам огромной головы. Хвоста тоже два, шипастых.

И маленькое золотое колечко в огромном ухе.

Голос внутри выругался так, как Нивен и не знал, что он умеет ругаться.

"Что ты за существо, рыжий?!" — с тоскливым отчаянием подумал он. И тут же напомнил себе, что сейчас это неважно. Сейчас важно другое: как его убить.

Зверь пристально уставился на Нивена горящими в ночной темноте желтыми глазами.

— Не надо было тебя спасать, — сказал ему Нивен и повел головой, разминая шею.

“Никого не надо было спасать, — подумал он. — Все равно. Вырастут. Монстры”.

Как он сам...

Зверь прыгнул. Нивен шагнул вперед.

Легко ушел в сторону от пролетевшей мимо тяжелой туши. Развернулся, ударил с двух рук, мечи полоснули тварь по боку, но лишь чиркнули по толстой шкуре.

“Ты железный под ней, рыжий?” — подумал Нивен, разворачиваясь.

Зверь вновь забуксовал после прыжка, крутанулся, и снова в стороны полетели ошметки пластов сырой земли, ветки, листья.

— Ты знаешь, кто ты? — громко спросил Нивен. — Понимаешь, что делаешь?

“Опять на поговорить потянуло? — холодно уточнил внутренний голос. — Вовремя”.

Зверь, склонив массивную голову, вновь двинулся к нему.

"Соберись!" — теперь во внутреннем голосе явно зазвенели панические нотки.

А в утробном рыке зверя была лишь жажда крови. В рыке, в горящих желтых глазах. Жажда крови и больше ничего. Нет, он не понимал, что делает. Нивен умел читать зверей, и в этом не было ничего, кроме черной яростной злобы. А собраться он и впрямь никак не мог — был слишком растерян.

“Вот так и ты разозлись! — потребовал внутренний голос. — Так же, как он! Отбрось остальное! Злись! Сейчас!”

Нивен рванул навстречу, зверь взмыл в воздух для прыжка, а Нивен в последний момент упал на колени, откинулся назад, проехался под пролетающим над ним брюхом, полоснул по нему мечами — один из клинков все-таки прорезал кожу.

Из раны брызнуло золотом.

Нивен откатился в сторону, толкнулся локтем, чтобы вскочить, и злобно подумал: “Ты и изнутри рыжий, гад!”

А потом: “Как ты оказался здесь? Кто привел сюда?”

И тут же голос вновь отвлек, процедил: "Не сейчас, Нивен. Сейчас — соберись!"

Бордер очевидно очень не хотел личной встречи. Все подсылал и подсылал своих людей, колдунов, химер, а когда стало очевидно, что Нивену они не помеха — умудрился подослать даарского зверя.

— Алеста, да? — спросил Нивен, пристально глядя на зверя, припавшего к земле перед новым прыжком.

Бордрер и Алеста — всегда в тесной связке. Два сапога пара. Два существа, уничтоживших его, а теперь еще и рыжего.

“Кого из нас первым?” — подумал Нивен.

"Да что с твоими мыслями?! — возмущенно взревел голос. — Сейчас — бой! Потом — рассуждения!"

Зверь прыгнул, Нивен ушел в сторону, выпустил рукоять одного из мечей — чтоб схватиться рукой за ветку. Взмыл выше, еще выше.

“Бежишь?” — напряженно спросил внутренний голос.

“Нет, — подумал Нивен, — меняю тактику”.

Никакой жалости. Жалость — ошибка, и если при других обстоятельствах право на нее у него еще было, то сейчас — нет. Только не сейчас.