– Тогда за что простить?
– спросил он и распахнул глаза.

И они, темные, огромные, в обрамлении длинных ресниц, светились безумной насмешкой, извечной издевкой, и его захотелось оттолкнуть. Подальше. Отмыть руки. Но прежде - заплакать.

Ведь она почти ему поверила.

– Или ты не у меня прощения просишь?
– уточнил он и, подражая Лаэфу, выдохнул почти ему в тон.
– Сес-стра…

Она задохнулась от злости, а он какое-то время старательно сжимал губы, сдерживая безумный хохот в себе, а потом - не смог. И хохот вырвался наружу.

***

И она проснулась от хохота. Села на ложе, вскочила.

И увидела его - сидел, подобрав под себя ноги, в проеме окна. На дворе была ночь, но и Рихан светила сквозь него. Висела за спиной, на уровне сердце, просвечивала блеклым пятном, и казалось, что у него вместо сердца - Рихан.

Хотя Сорэн уже знала: у него просто не было сердца. И его не было. Он был серой тенью в подземном царстве. Тенью, что пыталась быть богом, но у нее получалось криво.

Потому что сама тень - кривая.

– Я снился тебе, Сорэн?
– спросил он, глядя в глаза.

– Ты ведь и сам был в том сне, - процедила она.
– Ты принес этот сон, не так ли?

– Я просто пришел сказать, что все сделал, - он поднял руки.
– А вот что было дальше...

– Я держу свое слово, - сказала Сорэн.
– Но видеть тебя больше не желаю.

– Да-а-а?
– с изумленной насмешкой протянул он.

Она, зарычав по звериному, швырнула в него драгоценной подвеской. Ух’эр расхохотался и, поймав подвеску на лету, соскользнул в окно.

В ответ ему расхохотались вдалеке гиены.

Взвыли волки.

И Сорэн замерла у окна, всматриваясь в темные леса. Он был где-то там. Он был везде. Мир будто шептал, повторяя снова и снова: “Лаэф-ф”.

– Оставь меня!
– отчаянно крикнула она в окно.

– Да я, вроде как, уже… - с деланной растерянностью пробормотал под окном Ух’эр.

А потом снова рассмеялся.

Нет, его было не спасти.

Никого из них было не спасти.

***

И тело Затхэ, что она видела во сне, было всего лишь частью ее сна. Как и настоящий Ух’эр.

***

Эйра в ту пору ушла в рощи. Тэхэ не подходила к ней, но и не выгоняла. Иногда косые взгляды бросала издалека. А Эйра каталась на ветвях, играла с ланями-оленицами, купалась в ручье.

Там ее и увидел Заррэт.

Зачем пожаловал - Тэхэ не знала, не успела спросить. Ждала, что он будет искать разговора, но тот так и замер у ручья. Может быть, он сразу к Эйре шел, а может, просто обо всяких разговорах забыл.

Эйра купалась шумно. Вздымала брызги. И те, сверкающие, летели драгоценными камнями во все стороны.

И несколько из них - в лицо Заррэту. Лишь тогда она его увидела, но не смутилась - широко улыбнулась.

– Эйра, - сказал Заррэт и сел на берегу.
– Возвращайся. Людям нужна Любовь.

– С каких это пор тебя волнуют люди?
– удивилась Эйра.

– Меня волнует их кровь, - сказала Заррэт.
– Многие войны начинают во имя Любви. Нельзя, чтоб Любовь была забыта.

– Так ты голодный?
– сочувственно спросила Эйра.
– Тебе крови мало?

И выбралась на берег, нагая, упругая, одним кошачьим прыжком. И мотнула головой, стряхивая мириады сверкающих брызг с взъерошенных рыжих волос.

Это - короткие рыжие волосы - было самым болезненным напоминанием о Затхэ. Эйра отделила, оторвала кусок себя, а теперь - его не стало.

Заррэт сбросил плащ, накинул ей на плечи, и она с недоумением уставилась снизу вверх. Она была маленькой, нежной и совершенно неуместной рядом с Заррэтом. И плащ его был ей тяжел и тоже неуместен на его плечах.

Так думала Тэхэ, глядя на них из зарослей.

Заррэт, отважный, сильный и честный, не должен путаться с глупой девчонкой. Если уж выбирать из них, сестер, куда уместнее рядом с ним выглядела бы сама Тэхэ. Он, единственный из богов, кого понимала с полуслова, чью силу уважала, мог бы стать ей верным боевым товарищем. Или больше.

Тэхэ никогда не задумывалась о том, чтобы навредить кому-то из своих, но всегда думала, что, если битве между ними суждено вспыхнуть, она окажется рядом с Заррэтом.

А теперь он защищал Эйру. Укрывал под своим огромным плащом.

– Возвращайся, - сказал он ей.
– Я знаю, как это - прятать слезы. Ты сильнее, чем кажешься, Эйра. Я удивлен, что никто этого не видит. Но вижу я. И прошу тебя - выплачь слезы. И возвращайся.

А она вдруг перестала улыбаться, и слезы правда сверкнули в ее глазах - еще двумя драгоценными каплями.