– Нет. Честное слово. Ам-м-м-м, ты не мог стать волком?

– Я есть волк.

– Я имею в виду... Ну...таким. Пушистым.

– Грх… – можно подумать таким он ее не устраивал!

Что за странное желание выполнять ее каприз. Ох уж эта человеческая самка, которая так приятно чешет ему за ушком. У нее такие холодные руки. Видимо ее нужно постоянно защищать от ветра и согревать, ведь у нее нет теплого меха. Вообще-то, в его логове очень тепло. Там бы она точно не замерзла. Видимо, стоит показать ей его дом.

Нагнувшись над хозяином леса, Агата не слышала мыслей волка. Зарывшись в мех, там где под грубой шерстью ощущался нежный почти щенячий пух, девушка невольно подумала – он такой же. Колючий немного, грозный и опасный, но в тоже время бывает мягким и добрым, веселя ее какой-нибудь своей выходкой. И все ведь это он делает... для нее.

Какое странное ощущение.

Странное, и... такое приятное.

====== Удивление или соперничество ======

Над тихой деревушкой, что расположилась у подножия зеленых бархатистых холмов, поднималось разрумянившееся спросонья солнце. Удивленное то ли еще спящими, а может наоборот теми, кто уже бодрствовал, солнце спокойно прогоняло тьму в тень изумрудных крон великих древ.

Раскинув вьющиеся волосы по подушке, девушка тихо лежала на кровати. Еще не пропел своей громкой песни петух, оттого соловей вдоволь баловался своим переливчатым щебетом. Не вслушиваясь в пение маленькой птички, едва прикрыв глаза, Агата думала о своем, о девичьем. Думала о прекрасном и вроде не таком и страшном лесе, о волке, что стал ей другом. Думала о доме, матери, отце и брате. Думала о бабушке. О том, зачем она к ней ходит столь продолжительное время, помогая то с травами, то по хозяйству. Ведь, как выяснилось, бабушка и отличается недюжим здоровьем. Не посещай она свою странную родственницу, на которой вся деревня давно поставила клеймо ведьмы, кто знает… Вряд ли встречи с некоторыми знакомыми стали бы возможными. И как же это все-таки здорово – дружить с волком.

Нежное пение соловья оборвалось, и, бойко прохлопав крыльями, во дворе прокричал рыжий петух. Пора было вставать, да побыстрее, и не из-за страха прогневать отца или мать, нет. Чем быстрее Агата расправлялась с некоторыми домашними обязанностями, тем быстрее могла отправляться в лес.

– Доброе утро, матушка.

– Доброе утро, Агата, – проговорила Хильда, выходившая с кухни. Женщина как-то странно посмотрела на свою дочь, и словно увидев что-то особенное, одобрительно прищурившись, добавила. – Какая ты у меня красавица стала. Иди, позавтракай. Тебя уже ждут… И… Не волнуйся. Хм-хм.

– Не волноваться? – испуганно переспросила девочка, не заметив веселого расположения духа матери, ведь сейчас в ее голове вспыхнуло страшное предположение. Неужели допрос, которым ее столько пугал Ганс, и которого по счастливой случайности девочке удавалось избежать, состоится?

– Агата?! Уж не тебя ли я слышу? Вот черт… Тьфу. Мясо всегда в зубах застревает. Вильгельм, сходи за сестрой. Живо. – раздался грозный голос с кухни. У девочки сердце провалилось в пятки.

Вспомнив, что так не одела свою красную шапочку, Агата кинулась быстро прятать свои волосы под спасительным головным убором, и в этот момент перед ней возник Вильгельм. Не скрывая наигранного презрения, брат уподобился надсмотрщику и с места двинулся лишь тогда, когда девушка, вдохнув для смелости полной грудью, шагнула навстречу неизбежному.

На освещенной солнцем кухне обычно грозный отец широко улыбался, умудряясь при этом чертыхаться каждые три минуты. Широко рассевшись за столом, он довольно потирал ладони, играясь крошками. Подле него Агата обнаружила младшего, но от этого не менее талантливого охотника деревни. Хюберт просиял в улыбке, подарив девушке надежду на хороший исход. Он даже хотел было привстать навстречу прекрасной девице, однако его воодушевленный полет оборвался внезапным хлопком по плечу.

– Тихо, Хюберт, успеешь еще, чертяга. Хе-хе-хе. Доброе. Ну… Садись, красавица. А ну-ка, Вильгельм. Сходи… Сходи…сходи… Э-э-э... Позови мать.

– Н-но…

– Не сметь мне перечить, щенок. – вот и Вильгельма выпроваживали куда подальше. Брат явно был недоволен такой резкой сменой отношения, произошедшей в этой стае, однако все же ушел, оставив сестру вместе с отцом и этим Хюбертом. И что понадобилось этому охотнику в этот ранний час? – Ну… Как спала моя дочь? А?

– Х-хорошо. – Ганс хлопнул по месту на скамье около себя, явно приглашая Агату присесть, однако девушка, удивленная таким обращением, решила не спешить, впав в присущий ее натуре столбняк. – Я... Я накрою завтрак.

– Нет! – рыкнул по-звериному отец, еще раз стукнув по скамье. Дочери пришлось подчиниться и, взглянув удивленно на Хюберта, Агата села. Ганс заговорил. – Эх…хозяюшка моя. Все хлопочет! А почему? Вот почему. – мужчина вытянул перед собой сжатый кулак, демонстрируя побелевшие костяшки пальцев, испещренные рубцами, да мозолями. – Бабу в узде держать надо – вот почему!

– Кхм… – неловко вставил Хюберт, поглядывая на Красную шапочку. – Хм-хм-хм. Не уверен, что это всегда необходимо, Ганс. У тебя очень послушная дочь… Трудолюбивая и… красивая.