– Пойдем, речку посмотришь, там сейчас, должно быть, классно...

– Какую речку?
– притворно возмутился Вал - Пойдем лучше баиньки, ну, во всяком случае, в кроватку!

– Вот засоня!
– Маша сделала вид, будто поверила, что Вал собирается самым бессовестным образом завалиться спать, - такая ночь, а он "баиньки"...Спорим, я первая до того дерева добегу!

Маша неожиданно повернулась и бросилась бегом по улице, дальше по тропинке, через небольшой лужок, к одинокому дереву, темневшему на фоне неба. Валу ничего не оставалось, как бежать следом. Он догнал ее у самого дерева, попытался поймать, но Маша ловко увернулась и, коснувшись огромного замшелого ствола ладошкой, торжествующе закричала:

– Я первая, я первая...
– а потом замолчала, увидев, что Вал во все глаза смотрит на внезапно открывшийся перед ними вид, - что, проняло? Это наша Река.

Она встала бок о бок с Валом, он обнял ее одной рукой, и они молча стояли, наслаждаясь красотой нетронутой природы. А посмотреть было на что: дерево, у которого они стояли, росло на самом краю обрывистого высокого берега, вниз, к неширокому песчаному пляжу, сбегала узенькая тропка, а дальше неторопливо и величаво несла свои спокойные воды Река, блестя и переливаясь под огромной полной луной. Река была так широка, что противоположный берег был почти неразличим во мраке. И нигде - ни огонька, ни души. Лишь луна и тишина, нарушаемая плеском реки, да изредка вскрикивала какая-то ночная птица, тоненько и жалобно. Маша взяла Вала за руку и они стали не спеша спускаться по тропинке к воде. Там Маша отошла в тень берега, спокойно, не смущаясь, разделась, а потом вышла на самую середину пляжа, по-кошачьи потянулась. В лучах яркого лунного света ее нежная кожа казалась серебристой, вся ее нагая фигурка ярко выделялась на фоне неспешной темной воды. Она поманила Вала:

– Пойдем купаться!
– быстро вошла в воду и стала плескаться на мелководье - Вода - теплейшая! Иди сюда!

Вал быстро скинул с себя одежду и, отмахнувшись от мысли об отсутствии плавок, бросился в теплую спокойную воду, проплыл двадцать метров кролем, вернулся брассом и, подплыв к Маше, встал на ноги. Здесь было неглубоко, вода доходила Маше до груди, выпуклые соски темнели на светлой коже. Вал решительно притянул Машу к себе, она, на секунду замешкавшись, уступила. Он поцеловал прохладные влажные губы, она жадно ответила на поцелуй. Вал подхватил ее на руки и понес на берег, через пляж, где бережно опустил на мягкую траву и принялся целовать влажную после купания кожу, напрягшиеся соски маленьких прохладных грудей, плоский живот... Маша молчала, только дышала часто и неглубоко, ее руки нежно ласкали шею и плечи Вала. Потом она потянула его к себе.

– Иди ...сюда ...

Какое-то время они просто лежали рядом, довольные и уставшие. Потом Маша села и поцеловав Вала сказала:

– Я даже не ожидала, что это может быть так здорово. Мне никогда еще не было так хорошо. Мы, конечно с тобой не дети, но я просто не знала, что так можно... Ты - просто супер!

– Ты тоже! Твоя энергия заведет что угодно, даже тот старый пень - Вал махнул рукой в сторону дерева.

– Ничего себе комплимент!..
– Маша притворно нахмурилась, но тут же снова улыбнулась.
– Знаешь, я ужасно тебя люблю. Я, правда, любила тебя и раньше, но теперь, когда ко всем твоим талантам добавляется еще и умение вести себя с девушкой - просто нет слов...

А Вал лежал и думал о том, какая же она все-таки милая, когда улыбается и что ради этой улыбки он готов на все. Вообще на все.

Вдруг она проворно вскочила на ноги

– Кстати, ты не подумал, когда меня сюда тащил, что здесь может быть муравейник?

– Правда?
– Вал сел и принялся рассматривать примятую траву.

– Шучу!
– Маша задорно рассмеялась - Ну что ты такой серьезный? Я просто хочу тебя развеселить. Нет, не так. Я просто хочу тебя! Только не здесь, а дома, в кровати и по другому... А потом вдруг как-то мечтательно добавила:

– Думаю, что даже действительно будь здесь муравейник - я бы его просто не заметила!

Потом они оделись и пошли домой, где сразу же забрались в постель. На этот раз они любили друг друга неторопливо, специально растягивая удовольствие, и заснули под утро, опустошенные, и умиротворенные.

Глава 4

Мэтр Хайнкоа вышел на крыльцо своего маленького аккуратного, почти пряничного, как с картинки, домика, и сладко потянулся, глядя на уже по-августовски яркие звезды. На самом деле он не испытывал необходимости ни в доме как таковом, ни даже в человеческом теле, но с тех пор, как он начал эту игру в людей, мэтр частенько ловил себя на мысли, что человеческая оболочка кажется ему очень уютной. Это, впрочем, было неудивительно, учитывая сколько он потратил энергии на изобретение всех этих забавных органов и отладку их взаимодействия между собой. Мэтру нравилась эстетика ухоженного человеческого тела и очень расстраивало, когда люди сами портили свою оболочку, раскармливая себя до свинского состояния, или вводя в свой организм различные ядовитые субстанции. Однако, собственноручно создав человека и наделив его свободой воли, мэтр не вмешивался в эту игру, хотя частенько созерцание дисгармоничных душ и безобразных тел сильно его огорчало.

Но больше всего мэтр Хайнкоа был доволен придуманной им системой дихотомии полов. Такая с виду простенькая идея обернулась в дальнейшем интереснейшим материалом для наблюдений, результаты которых подчас удивляли и обескураживали даже самого мэтра.

Что же касается дома как такового, то он был только в этой Реальности, самой на его вкус удачной, в которой ему не надоедало исполнять роль добрейшего дядюшки Хайнкоа, относясь с поистине отеческой заботой и теплотой ко всем здешним обитателям. Реальностей же было много, и в каждой мэтр Хайнкоа представал в различных ипостасях: от ангела до демона, от амебы до сгустка чистой разумной энергии. Он не был ни добрым ни злым, ибо добро и зло были придуманы и установлены им самим; иногда он спасал и оберегал целые расы, иногда уничтожал непокорных, правда это случалось редко даже по его меркам - мэтр Хайнкоа предпочитал наблюдать, получая от этого истинное эстетическое удовольствие. Но только здесь, в самой любимой его Реальности, мэтр был накоротке с людьми, помогая делом и добрым советом.

Дядюшка Хайнкоа пристально всматривался в неяркую звезду почти затерявшуюся на фоне ее более крупных и ярких сестер. Пора было снова лично кое к кому наведаться. Он переступил с ноги на ногу, ступенька отчетливо скрипнула в тишине ночи. Мэтр плавно поднял руки и, легко оттолкнувшись пальцами босых ног, взмыл в воздух, стремительно набирая скорость. Через долю секунды небо пронзила яркая молния, мгновенно погасшая в глубинах космоса.