Думаю, в романтическом отношении к деятельности в науке нет ничего плохого. Но во мне такое отношение, помноженное на впечатлительность, подчас превращалось в фанатизм. И возникали ошибки поведения, которые, по счастью, не стали трагическими... В связи с этим кое-что хочется вспомнить.

В первой половине 1971 года я с сотрудниками проводил стендовые испытания первого разработанного нами высокотехнологичного разобщителя пластов в скважине, так называемого пакера. Это устройство было создано, чтобы на крупнейших нефтяных месторождениях Западной Сибири радикально повысить качество изоляции нефтеносного пласта от ближайших водоносного или газоносного и тем самым обеспечить добычу нефти без ненужных добавок воды или газа. Пакер должен был стать элементом обсадной колонны труб, навсегда спускаемой в скважину, чтобы обеспечить её устойчивость как технического сооружения. Наше устройство состояло из трубного корпуса, включающего встроенную в его стенку клапанную систему, а на корпусе была установлена эластичная резино-тканевая трубная оболочка. В зазор между корпусом и оболочкой через клапанную систему под высоким давлением должна подаваться жидкость из полости обсадной колонны. В результате оболочка, растягиваясь, увеличивается в диаметре и создает в стволе скважины долговременную герметичную перегородку.

Простите меня, уважаемый читатель, за это изложение технических деталей, но, не зная их, вы, думаю, слишком смутно поймете информацию о моей оплошности.

Итак, мы проводили стендовые испытания пакера. Он был установлен в стальном горизонтальном открытом кожухе, имитирующем ствол скважины. А в стенке кожуха имелась шеренга датчиков, показывающих, на какой длине оболочка контактирует с кожухом при том или ином внутреннем давлении в ней.

Мы находились за защитной металлической перегородкой, на которой были смонтированы пульт управления, контрольные приборы и смотровая пластмассовая вставка. Ступенчато повышая давление в оболочке пакера, мы фиксировали соответствующее увеличение длины её контакта с кожухом.

Эксперимент проходил нормально, пока мы не повысили давление в оболочке до 150 атмосфер. И тут случился отказ датчика с одного края оболочки: он почему-то не показал удлинение контакта. "Надо его заменить - ввернуть запасной", - решил я и сообщил это решение двум коллегам, работавшим на стенде со мной.

– Сбрасываем давление?
– спросил один из них.

– Не надо, - предложил я.
– Мы же больше не увеличиваем его, а при 150 атмосферах на стенде всё спокойно, ничего опасного не происходит.

– А техника безопасности?
– настаивал коллега.

– Она имеет глобальный характер, не учитывает конкретные благоприятные ситуации. Не будем терять время. Я пошел к кожуху.

Во мне жила и не желала угасать вдохновенная одержимость любимого киногероя, созданного Алексеем Баталовым.

А через несколько секунд случилось вот что. Как только я вышел из-за защитной перегородки и оказался напротив торца кожуха, ближний ко мне край оболочки пакера порвался (значит, там был какой-то дефект изготовления) - и тонкая струя воды, вырвавшись из неё под давлением 150 атмосфер, ударила меня в левый пах. Я на короткое время потерял сознание и упал. Коллеги подняли меня и посадили на стул. Я был руководителем испытаний, и ребята молча и взволнованно ждали, что им скажу. А я был весь облит водой - как это получилось, до сих пор не понимаю.

– Да, ребята, такого не мог ожидать, - произнес наконец.
– Но, вроде бы, обошлось без травм. Давайте включим термостенд, я брошу туда всю одежду - пусть высыхает, а мне найдем какой-нибудь рабочий халат. В нём я и поработаю... Нет худа без добра: не задержал бы датчик нашей работы - проворонили бы дефект оболочки. Надо в программе испытаний предусмотреть выдержку максимального давления... Будем испытывать другой образец пакера, вставляйте его в кожух.

...И всё же без травмы не обошлось: через день-другой меня стала мучить боль в левом паху, и я нащупал там несомненную грыжу. Вероятно, у меня тогда был не только технический, но и медицинский эксперимент, который расширил научные представления о вероятных причинах паховой грыжи. Конечно, возможно и простое совпадение двух событий: полученного мною гидроудара и возникновения грыжи, но хочется думать, что между ними имеется причинно-следственная связь. А значит, грыжа может возникнуть не только из-за чрезмерных внутренних напряжений в теле человека от разного рода тяжестей, но и в результате каких-то внутренних разрывов под действием мощного ударного воздействия на тело снаружи. Не зафиксировать ли официально это медицинское открытие?

Пришлось делать операцию. А вскоре было необходимо поехать в Волгоградскую область, на наш опытный завод, для контроля и помощи при изготовлении опытной партии пакеров. Я, конечно, сознавал, что надо себя беречь после операции. Сознавать-то - сознавал...

На заводе узнал от главного инженера, что второй рабочий-сборщик внезапно заболел, а оставшийся в одиночку со сборкой пакера не управится - тяжело.

– Отдохни, порыбачь недельку, - предложил он.

Сейчас, дорогой читатель, вы подумаете (и, пожалуй, справедливо), что я неисправимый дурак. Не могу возражать и аргументировать, просто вспомню, что было, а вы уж размышляйте.

– Не надо останавливаться - я помогу, - вырвалось у меня неожиданно для самого себя.

А коль уж вырвалось, бесшабашно добавил с улыбкой:

– Надо же как-то размяться, а то - письменный стол да кульман, словно старый хрыч...

Естественно, я очень старался не напрягать мышцы живота при сборке и испытаниях пакеров, но обмануть сам себя не смог - грыжа возобновилась.

К счастью, она выступала в меньшей мере, чем первая и почти не мешала. Поэтому я решил игнорировать её до поры до времени.

Тогда мне было 34 года. И удалось игнорировать грыжу более двадцати лет. Только замечал, что она потихоньку увеличивается и боли в этой зоне увеличиваются тоже.

В девяностые годы прошлого века, когда я, уже седой, руководил промышленными испытаниями на буровой нового комплекса оснастки обсадной колонны, вдруг произошло ущемление этой, вроде бы спокойной, грыжи. Если вы не испытывали этого ужаса, считайте, что являетесь поистине удачливым человеком. Нестерпимая боль и невозможность ходить. Я стал всерьез думать, что мне пришел конец. Но боролся за жизнь как мог. Лег на спину на кровати бурового мастера, поднял колени и, разминая низ живота, буквально умолял грыжу: "Ну, спрячься, пожалуйста! Спрячься, не губи меня!.."