– Не я, а братец Гао Вэнь, и не только от них. Отличная работа, скажи?
– самодовольно похвастался воин.

Имэй лишь завистливо вздохнула, глядя на причудливое сплетение истинной сущности металла и магии духа. Безупречно, ни единого изъяна! Брат Вэнь, говоря откровенно, цены себе не знал.

Спускались на землю они уже самым обычным способом, как все нормальные люди. Если кому-то кажется, что маги летают, как птицы, без всяких для этого усилий, значит, он наслушался баек. Бродячим сказителям тоже надо пить-есть.

– Хватайся за меня руками и ногами, - предупредил Лю Хань.
– И старайся не дергаться. Упадем вниз... уф! Ты ж костей своих цыплячьих не соберешь, мелкая... А меня потом Бродяга... вывернет наизнанку.

– Чего-чего?

– Ничего! Держись крепче, дурочка.

– Да ты же здоровый такой! Как буйвол!

Под одеждой у Лю Ханя бугрились каменные на ощупь мышцы. Попробуй тут удержись!

– Это не я буйвол, а ты -- воробей!
– возмутился он, стряхивая с себя девушку.
– Короче, малявка, я буду спать у тебя.

Не то, чтобы это было неуместно, или Имэй стеснялась собрата. Еще чего не хватало!

– Ты храпишь. Я лучше пойду к мальчишкам. Им теплее и мне спокойнее.

Хань не стал возражать, но потом, сквозь сон, она слышала, как он пробрался в спальню и устроился где-то в ногах.

"Вот ведь, зараза. Опять стянет все одеяло на себя", - вяло возмутилась девушка, но затем её холодные пятки оказались в горячих ладонях у братца Лю, словно в теплых сапожках, и Ли Имэй тут же отправилась снежными дорогами глубокого сна без кошмаров и видений.

Ночное происшествие отразилось, в основном, на курах. Точнее, на их желании нести яйца. Ни одного, даже самого маленького, не нашла Имэй в гнездах, как ни искала. А когда рыжая курица со злющими оранжевыми глазами клюнула девушку в руку, та пришла в тихое бешенство. Эти безмозглые твари оставили Малька без утреннего лакомства! И рыжая паршивка распрощалась с жизнь, отправившись прямиком в суп в уплату коллективного долга всего курятника перед самым младшим учеником Школы.

Мастер, успевший с раннего утра отыграться на Лю Хане, только попенял за расточительность, но вид счастливого малыша, вгрызающегося в куриную ножку, его умиротворил.

– А где братец Лю?
– спросила Имэй.

– Чинит стенку в стойле, которую ночью проломила его бешеная скотина, - ответствовал Мастер сварливо.
– А потом будет заниматься с ребятами.

По всему выходило, что жирненькая курочка пролетела мимо прожорливого брата, словно была при жизни шустрой ласточкой. Конечно, Ханю и курица, и ласточка -- на один укус, но обидно же. А когда ты взрослый сильный мужчина, маг и уважаемый цзюнь-ши, то лишение завтрака обидно вдвойне.

– Я буду в молельне, - предупредил Мастер Дон, прежде чем уйти.

И сделал вид, будто не заметил вторую куриную ногу, аккуратно прикрытую капустным листом.

Имэй и сама не смогла бы объяснить, почему решила утешить Ханя. Наказание виделось ей несправедливостью и проявлением предвзятого отношения со стороны Мастера. А несправедливость следует искоренять при любой возможности. Бурый Тигр, конечно, не подарок, но это же не Хань стойло поломал, верно? Поэтому злополучная куриная нога перекочевала из тарелки Имэй в деревянную коробочку, к рисовому пирожку. Не самый сытный завтрак, но Хань обрадуется любой еде. Он всегда ей рад.

– Ст-таршая с-сестра...

Имэй от неожиданности подпрыгнула месте, напугав Су Ли.

– А к-к-к-когда б-б-будет...

– Урок к-каллиграфии?
– догадалась она.

Мальчик энергично закивал.

– Приходи после занятий с братом Лю, - сказала Имэй и тут же вспомнила, что оставила чудовищный беспорядок среди письменных принадлежностей. Если Мастер увидит -- ей достанется, точнее, не достанется, но на этот раз ужина, а ложиться спать голодной не хочется. И со всех ног помчалась в {даоцзофан} (10), отложив на время встречу братца Ханя с куриной конечностью.

Уборка затянулась. Так всегда бывает, когда собираешься управиться по-быстрому, а обнаруживаешь прорву всяких мелких, но необходимых дел. То одно, то другое, то пыль по углам, то погрызенные мышами коробки для туши, то еще что-то. Имэй прям даже расстроилась. Как она, прирожденный маг-каллиграф, могла довести свою вотчину до такого состояния? И сама на себя наложила строгое взыскание -- заготовить пять тысяч бамбуковых пластинок для копирования книг. На пути самосовершенствования нет места снисходительности, прежде всего, к своим собственным недостаткам.