— Нигаи, — подсказала девушка. — Но это не я, вы ошиблись. Меня зовут Рэки, а Нигаи… знакомая одного моего друга.

— Может быть, и ошибся, — мужчина отвёл взгляд. — В любом случае, не потерявшим крылья не следует здесь находиться.

— Получается, все, кто здесь живёт, — не ушедшие серокрылые?

Он отрицательно покачал головой.

— Есть и другие.

— Понятно… вы сказали «не потерявшие крылья», но я знаю одного человека, который потерял только нимб.

— Такое тоже бывает, но он всё равно принадлежит к не ушедшим.

Рэки двигалась дальше. Вот уже был виден никак не оформленный выход из поселения. Дома заканчивались, словно обрывалась некая невидимая линия. «Призрак Нигаи прошёл совсем близко от меня, — думала девочка. — Точнее, это я шла по её следам. Раньше я этого не замечала, но с тех пор, как я познакомилась с Безымянным, память о ней преследует меня. А видит ли он… меня во мне? Или для него существуют только её черты?»

Девушка решительно отогнала эти мысли. Она прошла через пролесок, миновала поле и оказалась на лесной опушке, где стоял уютный домик.

— Кажется, я на месте.

Птица, сев на конёк крыши, утвердительно каркнула. Уставшая Рэки поднялась по ступенькам и постучалась в дверь. Ей никто не ответил. Подождав немного, она решила войти сама. Серокрылые не запирали свои гнёзда.

Девушка оказалась в относительно опрятном коридорчике. Вдоль стен стояли и висели разнообразные вещи: швабра, трёхногий стул, вешалка с уличной одеждой. Сбоку от входа небрежно выстроилась обувь, и Рэки остановилась, взглянув на свои чумазые сапоги.

— Эй, есть кто дома?

— Да. Кхе-кхе… простите, что сразу не вышел, я в таком состоянии… — Безымянный в жеваной пижаме выполз из боковой комнаты. Его крылья и спутанные волосы колыхались от сдерживаемого кашля. Двигался он медленно, не отходя от опоры. — Рэки? Как ты… — новый приступ кашля помешал ему договорить.

— Я беспокоилась за тебя, вот и решила попробовать отыскать твой дом. Вижу, ты болеешь. Надо за тобой поухаживать. Я ведь из доброходов, а это, как известно, не лечится. Снять бы ещё эти сапоги… Можно, я на стул сяду?

— Лучше возьми эту табуретку, он сломанный. Похоже, ты побывала в трясине: полноги в грязи, — она торопливо натянула задравшуюся штанину. — Ох, Рэки… давай помогу второй сапог снять.

— Не стоит, я справлюсь. Ты плохо себя чувствуешь.

Но чернокрылый уже сел на корточки и, виновато улыбнувшись, потянул упрямый сапог на себя. Вслед за этим раздался глухой удар: Безымянный спиной впечатался в стену.

— Ты как, не ушибся? — девушка в испуге склонилась над ним.

— До свадьбы заживёт. Кхе-кхе. Люди так говорят. Ты не подходи слишком близко, заразишься ещё. Потом весь ваш дом переболеет.

— Иди, ложись в постель, а у тебя на кухне похозяйничаю, лекарство какое-нибудь заварю.

— Похозяйничаешь? — с выражением крайнего ужаса повторил он. — Ну, ладно. Там Лаборант целый пакет лекарств оставил, но, кажется, я их даже не распаковывал.

— Тот самый Лаборант? Хотела бы я на него посмотреть. Наверное, интересно иметь такого знакомого.

— Его и знакомым-то не назовёшь. Всего лишь тень. Как и я сейчас, — с грустью произнёс чернокрылый.

Лёжа в кровати, он прислушивался к возне на кухне. Рэки гремела кастрюлями и дверцами шкафов. Наверняка искала что-то, ведь расположение вещей было ей незнакомо.

«Так странно, когда в доме находится кто-то, кроме тебя. Не мой ли это бред? — размышлял Безымянный, борясь с мучительной головной болью. Что-то упало, и раздался сердитый голос девушки. Затем хлопнула входная дверь. За долгие годы он выучил скрип каждой половицы. — Наверное, вышла покурить. Заметила, что мне это неприятно, и в помещении не курит. А если совсем ушла?»

Последняя мысль заставила чернокрылого сесть в кровати, но, пораскинув мозгами, он опустился обратно. «Нельзя же быть таким навязчивым». Возобновившиеся шаги подействовали на него как колыбельная, и Безымянный отключился. Снилось ему, что он снова на Ферме. Нигаи кладёт ему на лоб свою прохладную ладонь и спрашивает, где градусник.

Вопрос прозвучал наяву, и чернокрылый резко очнулся.

— А, градусник… на полке лежал. Или в аптечке на кухне. Я уже не помню.

— Хуже малого дитя, — вздохнула Рэки и удалилась.

Некоторое время Безымянный лежал спокойно, но затем поднялся и, превозмогая слабость, добрался до порога кухни. Его сердце тревожило странное волнение. Лёгкое и щекотливое как шелест крыл бабочки.

Рэки хлопотала возле плиты в непонятно откуда взявшемся фартуке. Взгляд привычно вычленил черты Нигаи: тёмные волосы и тонкие запястье. Если прищуриться, два женских образа сливались в один, бесконечно родной и любимым. Оранжево-синие языки пламени лизали дно чайника.