— Волчья аршанка и темнолистая аринда! Нет, ты представляешь, меня, ведьму, пытались ими отравить!

И рассмеялась.

— Никакой изобретательности!

Тангир выдохнул, тьма окончательно исчезла.

— Они хоть живы?

— Ловят мне лягушек на болоте.

— Цветок мой лазоревый…

— Надо же как-то их перевоспитывать! Иначе всех придворных лишишься! А так — польза хоть! Для зелий нужны шкурки.

Тангир оттаял, уселся рядом, провел рукой над пирогами, подтверждая мои догадки, и явно представил, как его придворные рыскают по болотам. Ухмыльнулся.

— Моя защита бы все равно сработала, Василиса. На тебя теперь не действуют никакие яды и приворотные.

— Даже так? И когда ты успел ее наложить? — поразилась я.

— В ночь после соревнований.

Хм… Вроде бы Бажена что-то такое упоминала, но я думала, чары на избушку наложены.

— Прости.

— Да я не возражаю.

— Прости, что подверг тебя опасности.

— Тангир, я — ведьма. И с такой нечистью дело имела… Придворными и их глупыми попытками от меня избавиться, уже не напугаешь.

Он вздохнул, уткнулся в мои колени и покрыл их поцелуями. Добрался до рук, спокойно сообщил, что еще и от себя добавит наказание. Спорить было бесполезно. Я просто позволила ему успокоиться.

— А кого еще ты решила перевоспитать? — поинтересовался, обнимая за талию.

— Фрейлины пытались научить меня манерам.

— И? Они вроде живы, — заметил Тангир, словно считал это явным упущением.

— Это да… Только как решаются кого-то поучать без просьбы, у них выпадают волосы, а на лице появляются бо-ольшие такие прыщи.

Темный Властелин замер. Ну а что? Месть — дело трепетное, тут проявить фантазию нужно.

— Злишься? — истолковала я по-своему его молчание.

— Знаешь, ягодка, я радуюсь, что не оказался фрейлиной. Матушка с ними разберется, не волнуйся.

— Так заклинание-то необратимо, — философски заметила я. — Пока они не начинают искренне раскаиваться в своем поведении и осознавать, что не правы, чары не снимаются.

Тангир моргнул, задумчиво меня оглядел и расхохотался, а потом спросил:

— Есть что-то еще?

— Ты будешь злиться. Однозначно.

— Да неужели?

— Ты будешь очень злиться. Глеб сказал, придешь в ярость.

Мой суженый озадачился, погладил внутреннюю сторону моей ладони, потом — запястье, заставляя гореть от этого простого прикосновения.

— Мне подсунули в постель… мужика! — пожаловалась я и даже попыталась расплакаться.

Слезы не желали появляться, хоть лопни!

Тангир взял меня за подбородок и так тихо спросил:

— Тебе что?

Уж лучше бы он… тьму выпустил! Спокойный темный Тангир — это страшнее разъяренной ведьмы.

— Я так устала на третий день! Отправилась в ванну, решив расслабиться, и не заметила, как в нее добавили сонного зелья. На меня они почти не действуют, особенность с рождения такая, но тут… сморило. Просыпаюсь посреди ночи, а рядом… мужик. Пузатый такой, волосатый. Храпит…

Я поморщилась и покосилась на Тангира, который выглядел жутко. Глаза сверкали, тьма клубилась, на лбу выступили вены.

— Тангир…

— Что было дальше? — голос спокойный, даже не ледяной, но сбежать и спрятаться с каждым мгновением хотелось все сильнее.

— Они забыли, что я — ведьма. Опять. Представляешь? — пожаловалась я.

— То есть…

— Я на него заклинание оцепенения наложила, Глеба позвала и… У меня метла есть. Вот мы на нее сели, этого ненормального самоубийцу в саду спрятали.

— Жаль не прикопали, — прохрипел Тангир.

— И только вернулись, придворные ворвались в покои, стали обвинять меня в измене, обыскивать комнаты…

— Да как они посмели! Да как…

— В общем… Глеб честно призвал теней, понимая, что сами не справимся. Но это предусмотрели и… они не явились на зов.

— Что?

— Опоили одной гадостью. Не переживай, она уже изъята и уничтожена. Охрана жива и здорова.

Тангир вдруг опустился на колени, прижался ко мне крепко-крепко.

— Прости меня. Обещал беречь, защищать… Прости меня, Василиса, суженая моя ясноглазая. Прости.

— Поднимайся, Тангир. Твоей вины в случившемся нет.