– На Слендера похож, – говорит внук, довольно откидываясь на спинку мягкого дивана. – Дед, а ты сейчас ничего не придумываешь? Может, ты про Слендера фильм смотрел, а теперь нам втираешь типа реальную историю?

– Не имею чести знать твоего Слендера, – я пожимаю плечами и передаю пустую чашку внучке. – Налей-ка мне еще чаю, и слушайте дальше…

За городом, на пасеке, жила целая семья эльфов. У них было около десяти ульев, и они могли говорить с пчелами. Когда какой-нибудь рой улетал, лишаясь матки, Эдит, жена пасечника, расправляла свои тонкие крылышки, взлетала в небо и приводила пчел домой.

– Ну ты, блин, даешь, дед! – смеется внук, но внучка толкает его в бок локтем, и тот замолкает.

– В нашем городе было совсем немного развлечений, – продолжаю я. – И мы с друзьями веселились как могли. Летом бегали на пруд и ловили рыбу. Зимой, когда все тот же пруд покрывался льдом, катались на самодельных коньках.

– А в пруду жила та самая русалка? – заинтересованно вытянула шею моя девочка.

– Увы… в пруду водились только огромные налимы и невзрачная плотва, но я часто ложился на небольшой мостик, с которого мы ловили рыбу, и вглядывался в мутную воду в надежде увидеть золотой русалочий хвост.

А еще мы летом бегали в парк и, устроившись на высоком заборе, смотрели, как по небольшой танцплощадке под модную Рио-Риту танцевали парочки. Как только одна из них скрывалась в тени деревьев, мы начинал свистеть и улюлюкать.

– Это же неприлично, дед, – качает головой внучка.

– Понимаешь, майн либхен, мы были слишком молоды, и наши души не были освещены лучами любви. Проявление чужих чувств в виде поцелуев нам казалось смешным. Но, признаюсь, в то время мое сердце уже было тронуто легкими лучиками влюбленности.

Она была феей. Такой милой и недосягаемой. Звали ее Катрина Милявская. Она была, как сейчас говорят, моделью и актрисой, правда, не очень знаменитой. Фильмов я с ней не видел, да и модные журналы в нашем городе были редкостью. Но Катрина была… Забыл, как это сейчас называется… Ах, да… лицом компании. Именно ее изображение украшало коробочку тех самых чулок, которые изготавливали на нашей фабрике. Одну такую коробочку мне подарил Марик, отец которого работал на упаковке. С тонкой картонки на меня смотрела маленькая черноволосая фея с тонкими крылышками бабочки. На ее миниатюрных ножках красовались те самые капроновые чулочки, и я, краснея, прикрывал их рукой, когда смотрел на картинку.

И вот однажды случилось чудо… На центральной площади возле давно не работающего фонтана в виде какого-то греческого бога остановились две черные машины. Двери распахнулись, и на солнечный свет выпорхнуло это удивительное существо. Фея пролетела над толпой и уселась на плечо к каменному богу. Сложив крылышки за спиной, она улыбнулась всем ослепительной улыбкой и махнула ручкой, осыпав головы зевак золотистой пыльцой.

Мне удалось протиснуться вперед, и я протянул фее картонную коробку из-под чулок.

– Как тебя зовут, милый? – спросила меня Катрина.

– Анхель, – ответил я, и мои щеки вспыхнули огнем от этого восхитительного взгляда.

– Ангел, – улыбнулась фея и, подхватив мой подбородок, поцеловала в лоб.

Увы… Та самая коробочка из-под чулок с автографом Катрины Милявской затерялась в водовороте дальнейших событий. Но этот поцелуй феи я помнил еще очень долго.

– Ты был в нее влюблен? – вздыхает внучка и складывает ручки на груди.

– Это было удивительное чувство. Легкое и нежное, как крылья мотылька. Оно заставляло мое сердце биться чуть быстрее и будоражило мое детское воображение. Влюбленность? Да, майн либхен, это была она. Я хранил ее как великую тайну и даже своему другу, лопоухому сыну раввина Йоське, про нее не рассказал. Он все равно не понял бы меня. Я был в этом уверен. Во-первых, Йоська был моложе меня на год, а во-вторых, его не целовала в лоб волшебная фея.