Но за день до назначенного срока Тим-Том зашел в кабинет к молодому хозяину и увидел на столе какие-то записи…

Там были ужасные картинки разделения. Скальпели, кровь, куски плоти, оголенные кости. Но и это было не самое страшное из того, что увидел Тим-Том. Под одним из рисунков была сделана запись, гласившая, что есть девяносто пять процентов вероятности, что одна часть Тим-Тома должна погибнуть. И этой частью был Том.

Тим, не задумываясь, решил отказаться от разделения, а Том… Том попытался его убедить, что операция нужна. Он был готов пожертвовать собой, чтобы Тим жил нормальной жизнью обыкновенного человека. Но Тим был непреклонен. Он не хотел даже думать о том, что может лишиться своей половинки.

Наутро они сказали о своем решении молодому хирургу. Тот рассердился на многорукого. Ведь этот эксперимент должен был принести ему славу. Он позвал санитаров, и те связали Тим-Тома и закрыли его в лаборатории до операции.

Но Тим-Тома многие любили. Поэтому нашелся добрый человек, который выпустил его из лаборатории и помог бежать из города вместе с цирком.

– Интересная сказка, – усмехнулся полузверь. – Ты знаешь сказки только про уродов?

– Я не знаю сказок про уродов, – спокойно ответил ему Януш. – Эта сказка про многорукого бога Тим-Тома. Он никогда не считал себя уродом. Он был очень веселым и добрым. И он любил жизнь…

Полузверь нахмурился и отвернулся от нас.

Мы сидели молча до самого вечера и смотрели на летящие хлопья снега за бортом машины. Время словно остановилось и зависло в воздухе, как снег. И только внезапное чувство голода вырвало меня из этого состояния.

Словно почувствовав это, наши надсмотрщики полезли в вещмешки и, достав оттуда консервы, вскрыли их и стали есть тушеное мясо, выковыривая его из банок ножами.

– Господин солдат, не могли бы вы дать кусок хлеба мальчику? – на чистом немецком спросил Януш у зверя.

– Он еврей! – громко гавкнул зверь.

– Ты не прав, Густав! – ответил своему товарищу полузверь. – Он еврей, но он ребенок. Дай ему хлеба!

Я не понимал, о чем идет речь. Да и в принципе, я даже не слушал их. Все мое внимание было приковано к пустеющей банке с тушеным мясом.

Полузверь с раздражением посмотрел на своего товарища, который, доев мясо, выбросил банку за борт машины и убрал недоеденный кусок хлеба обратно в мешок. Он покачал головой и неожиданно протянул мне банку и горбушку хлеба.

Мяса там уже не было. На самом дне осталось немного застывшего бульона, а по стенкам был размазан белый жир. Я был настолько голоден, что накинулся на этот жир в банке, макая в него хлеб.

Я съел почти весь хлеб и очистил края банки от жира, когда услышал рядом с собой тихий вой. Это урчал желудок Януша. Мне стало стыдно за себя и за свою жадность. К тому же голода я почти уже не ощущал, а вот про Януша забыл. Я вытер испачканный рот рукавом и протянул банку с остатками бульона и кусочек хлеба ему.

========== Глава 40 ==========

Так мы ехали почти трое суток. Изредка грузовик останавливался, и нас выводили на дорогу, тянущуюся между пролесков, чтобы мы могли справить нужду. Солдаты не обращали на нас никакого внимания, когда мы с Янушем отходили к ближайшим кустам. В такие минуты мне хотелось схватить Януша за руку и бежать в лес, подальше от зверей. Януш ловил мой взгляд и слегка качал головой. Он понимал, что, ослабевшие от голода, мы не сможем убежать далеко. Я это тоже знал, поэтому, оправившись, мы снова возвращались к грузовику и ехали дальше.