Поднес стакан, потянул носом и, сдержав готовое вырваться ругательство, спросил:

— Откуда?

— Сгоняла к Дугалу, пока Рин ходил за Сольвейг, — нарочито беззаботно пожала плечами.

— Лена!

— Да не кричи ты, — поморщилась. — Сольвейг разбудишь. Да, глупость сделала, знаю. Но все обошлось. Вот сам посуди, не Рина же просить. А мне нужно было выпить. Без нравоучений, пояснений, лекций и прочего, прочего. Просто выпить.

— Зачем?

Прикрыла веки, а когда подняла, из глаз ее смотрели боль, одиночество и усталость. Талли хорошо знал это выражение. Доводилось видеть его в зеркале.

— Затем, — моргнула, прогоняя наваждение, и хлопнула ладонью по столу. — Ох, ну что ты в самом деле! Отдай. Мне еще буквально пару глотков до кондиции.

— Ты не будешь пить одна.

Бард серьезно посмотрел на Лену. Она удивленно подняла брови, потерла переносицу и указала рукой на пустой стул.

— Тогда составь мне компанию.

Во взгляде злость и вызов. Лена тряхнула волосами, криво усмехнулась, протянула:

— И-и-и?

Талли выругался. Достал второй стакан и щедро плеснул себе из стоявшей на столе бутылки. Она улыбнулась. Тягуче, торжествующе, обнажив ровные зубы. Глянула так, что у Талли пересохло во рту. Протянула руку и забрала свой стакан.

— За что пьем? — прищурившись спросил незнакомку, которая сидела перед ним.

— За память. И тех, кто навсегда в ней останется, — выдавила хрипло, сделала щедрый глоток и резко выдохнула. — Крепкая, зараза!

Талли покрутил в руках стакан, отхлебнул. Посмотрел на понурившуюся Лену и аккуратно спросил.

— Лена, почему?

Опустила глаза. Губы тронула знакомая грустная улыбка.

— Не люблю встречаться с Темной Жницей. Каждый новый раз воскрешает в памяти все предыдущие. Ну, вот, сейчас опять реветь начну.

Всхлипнула и издала сдавленный не то смех, не то стон. Запрокинула голову, и Талли увидел, в уголках глаз собираются прозрачные капельки.

— Прости, я не знал.

— Не извиняйся, — помахала рукой. — Не надо. Лучше наливай.

Плеснул не споря. Лена посмотрела на серьезного барда и произнесла тост:

— За родных и близких, где бы они ни были. Пусть хранит их Великая. А Темная не спешит забирать.

Пила до дна. А, поставив стакан, покачнулась, вцепившись в столешницу. Замерла, прислушиваясь к себе. Талли внимательно наблюдал, готовый подхватить. Ему хотелось этого. Провести по покатым плечам, стряхивая невидимый груз, разгладить скорбные морщинки на лбу, коснуться уголков плотно сжатых губ, убирая горечь.

— Всё, хватит, — Лена решительно кивнула. — Видишь? Я очень ответственно отношусь к пьянкам. Спасибо, что составил компанию. Ты прав, в одиночку — совсем не то.

Растерянно улыбнулась, уткнулась лбом в сложенные руки и принялась что-то бормотать. Талли вслушивался в глубокое дыхание, пытаясь разобрать слова и, наконец, не выдержав спросил:

— Что ты говоришь?

— А? — подняла голову.

— Ты что-то говорила.

— А-а-а, — горько улыбнулась, — это стишок от страха. Как чувствую, накатывает, начинаю читать. Становится легче. Ой! Вот я балда! Талли, ты только не подумай. Я не тебя боюсь. Клянусь чем хочешь!

Всполошившись, затараторила и схватила его за руку. Талли спрятал ее ладонь в своих, сжал, унимая дрожь и заботливо спросил:

— И чего ты испугалась?

Лена рассеянно моргнула, сделала глубокий вдох, выпрямилась и, прямо посмотрев на барда, отчетливо произнесла.

— Что я испортила единственный шанс все исправить. Ну, после сегодняшнего. И ты больше на захочешь меня видеть.

И застыла, ожидая ответ. Талли ошарашено посмотрел на Лену.

— Я думал, ты не захочешь меня видеть.

— Ох, Талли, ты что? — облегченно выдохнула разом повеселев. — Я с тобой завтра все обсудить собиралась. Ну, чтоб ты не думал там всякого. А то знаю… Накрутить себя и потом наломать дров. Сама так умею. Ну, вот. Опять не туда понесло.

Рассеянно дернула себя за косичку, потерла нос и продолжила:

— Так я о чем. Сегодня плохой день. Очень. Ты не сдержался. Да, мне было больно, и обидно, и страшно. Но дело совсем не в этом. Просто… Как же объяснить? А! Вот взять нас с Рином. Мы спорим, иногда сильно. Но и он, и я знаем: это временно. Потом все равно договоримся. Если нужно, попросим прощения и помиримся. А с тобой каждая размолвка… Я не знаю последняя она или нет. Согласишься ты и дальше мириться с моими странностями или…

— А ты с моими?

Рука Лены была теплой и мягкой, как и ее взгляд.

— Ох, Талли, — засмеялась, — ты меня извини, конечно, но разве у тебя странности? Вот у… Стоп! Туда мы не едем.

Осеклась и прижала пальцы к губам.

— И о ком же ты подумала? — Талли слегка потянул ее за руку.

— О Фергюсе. Но это очень обидное сравнение.

Соврала не моргнув глазом. Ну не выкладывать же всю подноготную отношений с первым мужем и еще некоторыми кадрами, встреченными в другой жизни. А вспомнить рассказы подруг… Так. Стоп рефлексии. Смотреть на собеседника. Не отвлекаться.