Взгляд опускается по стене дома. Интересная картинка. На балконе, 4-го этажа, мужик с бабой целуются. Да, горячо так. Блондинка обхватила его за шею, в пальцах дымится сигаретка. Он лапает, одной рукой за грудь, а другой…не видно отсюда. Оба в накинутых на голое тело, полосатых халатах. На лысо стриженый мужчина, настойчив. Потянул проказницу в дом. Балконная дверь открывается и любовники исчезают, в теплой, уютной пещере. Им то хорошо, а я вот тут, как одинокий альпинист на Джомолунгме. Нафига, мне это все надо? Ласточкой с крыши, из-за какой-то девки.

Присел, вцепился в поручни. Маленькие, хлипкие, проволочные перила. Одинокий, ледяной таракан, пробежал вверх по спине, шмыгнул в правое ухо и мозг мгновенно покрылся инеем. Все тело превратилось в ледяную глыбу. Порыв ветра толкнул в пропасть. Ноги затряслись, как в миксере. Судорожно сжимаю, шаткое заграждение неожиданно вспотевшими ладонями.

Откуда-то, снизу, пришел теплый кумар, сигаретного дыма. Мужчина вышел после туалета и затянулся ароматным дымком в форточку. Ему хорошо. Мне не очень. Он курит. Я, бросил. Чувствую надолго. Очень надолго. Пальцы, как сосульки. Того и гляди, расколются, на сотни колючих осколков. Ладони дрожат. Вытряхивают пыль, из пылесосного мешочка.

Балкон внизу. Надо как-то попасть на него, а я сижу на корточках и меня колбасит. Все — конец квеста. Тошнотворный колотун, разлился по всему телу. Ну, идиот, куда поперся. Сидел бы сейчас дома, в игрухи играл.

— А если она там сейчас умрет, а ты с сытой и довольной рожей, будешь дальше играться? — звучит голос в голове — Вперед, трус. Или грудь в крестах или задница в шрамах. Вставай! Вперед! Приподнимаюсь и переставляю ногу за оградку (могильную). Переношу вторую и становлюсь коленками на край шифера. Щас, кааак хряснусь. Голова неожиданно становится пустая. Мысли выветрились, как утренний туман. За спиной пропасть. Уродливое существо из фильма, «Чужой», приблизило свою, слюнявую голову к моему затылку. Х-ы-ы-ы. Открылась черная, зубастая пасть. Ледяное, вонючее дыхание обдало шею. Каждый волосок на моем теле, со снежным хрустом дзинькнул и скрутился в причудливую спиральку.

Голова пошла кругом. Такое ощущение было в детстве. Когда, я перекачался на качелях. Скользкая, мокрая, холодная ящерица бегает в кишках. От нее, ни как не избавится. Не дай бог, еще вырвет. Прямо на Голдин балкон. Надо взять себя в руки. Успокоится. Лучше идти вперед. Полезу назад, точно грабанусь. Закон альпиниста. Только вперед.

Еще раз потрепыхал поручни. Вроде держат. Робко скосил глаза вниз — мама, забери меня назад. Балкон все же выступает прилично. Обдирая джинсы о край шифера, спускаю ноги и резко прыгаю. Удар, железным шестом, проходит через все тело. В нос бьет, запах крови. Звон, каких то тазиков. Больно ударяюсь спиной о прутья перил. Заваливаюсь посреди пыльных тряпок. Последний аккорд — по голове, с сухим треском, бьют лыжи. — У-у-у-й бли-и-н. Больно же!!! — Люди, не держите на балконах всякую дрянь. Из-за этого, вас могут не спасти.

Отряхиваюсь. Вроде цел. Только правая, джинсовая штанина белеет длинной царапиной. Балконная дверь закрыта. За стеклом темнота. Ну, это для меня не препятствие. Упираюсь ребристой подошвой ботинка, в нижний край хлипкой на вид дверки. Кряк, шпингалет отлетел. В щель засовываю ладонь и перебираю пальцами кверху. Еще усилие. Дерево жалобно скрипнуло, стекло болезненно звякнуло. Внешняя дверь открылась. Внутренняя совсем не заперта. Уже веселее.

Отдергиваю плотную занавеску. Высвобождаюсь, как из роя бабочек от запутавшейся тюли. Осторожно проникаю внутрь. Извините, я тут вам немножко натопчу, своими грязными ножищами. Глаза привыкают к полумраку. Все как обычно. Диван, круглый стол, телевизор, два массивных кресла. Не старье, но и не новое. Средний класс. Но пахнет, бабушкиным комодом. Пылью и старым, советским одеколоном. Кажется, такой назывался Шипр. Осторожно ступаю вперед.

Скорей всего, это зал. Спасибо Никите Сергеевичу, за наши «хрущевские» каморки. Тесно, грустно и мрачно. Осторожно продвигаюсь вперед. Жалобно, как голодный щенок, попискивает пол, под подошвами. Подслеповато блеснул стёклышком, лесной пейзажик, со стены. Подхожу к шкафу. За ним, наверное, опочивальня. Межкомнатная дверка плавно открылась. Тихо протискиваюсь вперед. Голубой свет от монитора, освещает компьютерное кресло. Системник монотонно гудит, жирным шмелем. Рядом на полу белеет, свернувшееся калачиком, полуобнаженное тельце. Подхожу ближе — женское. Нагибаюсь и поворачиваю на спину — девичье. Протягиваю руку. Щелк и матовый свет настольной лампы, освещает комнату.

Девушке на первый взгляд, лет 20. Без сознания. Живая, кажись. Длинные ресницы трепещут. Белеют полоски белков. Полные, бледные губы, полуоткрыты.

— Хы-ы — еле слышный стон на одной ноте.

Какая легенькая, хрупкая и почти не одета. Только шорты. Поднимаю и ложу на заправленную кровать. Пышные груди колыхнулись, как два заливных на тарелке. Рыжие кудри, медными проволочками, запрыгали по подушке.

Голдя, (скорей всего она) почти такая же, как в Ультре. Девушка с золотыми волосами.

Что сказать? Просто русская красавица, к тому же еще и спящая. Наверное, вызову скорую. Хотя, пока она приедет, может всякое случится. Попробуем своими силами. Надо торопиться. Девушка лежит на кровати, разметав руки в стороны. Голые, стройные ноги, свесились на пол. Желтое покрывало прогнулось и приняло формы тела. Она похожа на царевну из сказки, уколовшую палец веретеном и уснувшую на сто лет. Если бы не фарфоровая бледность, на лице, просто сладкий сон.

Невольно застываю и заворожено смотрю на нее. Это та самая воительница, которая совсем недавно неслась на меня, с золотым мечем. Та невеста, которая сидела на своей свадьбе, в прекрасном белом платье и улыбалась гостям. Та нимфоманка, которая при нашей первой встрече, хотела виртуального траха, даже не зная меня.