Псашин положил медальон перед собой.

— «Der Teil von Ganzes» — «Часть целого», — прочитал Макута, вертя в руках медальон. Что это здесь нарисовано. — Макута повертел медальон. — Похоже на силуэт горной гряды.

— Может это гора, а может и не гора, не знаю. Ясно одно. Это здесь не случайно нарисовано. Видишь и надпись «часть целого». Видать есть, что-то такое, частью чего этот рисунок является.

— Может это какой-нибудь ключ. — Предположил Макута.

— Может и ключ. Не знаю. — Псашин почесал голову. — Человек, который мне его подарил, перед смертью, соображал совсем плохо, говорил, путано. Я думал, бредит. Но потом многие события в моей жизни подсказали мне, что в его словах многое, правда.

Сдается мне, что ты чего-то не договариваешь, Виктор Иванович.

Псашин застенчиво улыбнулся и, махнув рукой, сказал:

— А ладно… Чего тут тайны разводить. Без тебя я все равно ни чего не смогу сделать. Я кто? — Раб божий, обшит кожей, а у тебя все-таки административный ресурс. Короче… следи за руками…

Он ловко перевернул Прибор и, повозившись, поднял неприметную раньше крышку. Получалось что, аппарат был абсолютно симметричен, но с обратной его стороны не было ни кнопок, ни экрана. Под крышкой находилась, в общем, совершенно обычная компьютерная плата. И с первого раза в контактной архитектуре нельзя было заметить ни чего особенного, но если приглядеться становилось видно, что все контакты сходятся и обрываются примерно в центре, вокруг неглубокой ниши по форме точно повторяющей рисунок на Псашинском медальоне.

Вот, сюда понимаешь, такую штуку вставлять надо. А вот где ее взять. Вопрос…

— Так давай, я распоряжусь, нам эту железку за пять минут выточат.

— Да если бы это было возможно, — покачал головой Псашин, — этот солдафон из РА давно бы так сделал. Он сам с ног сбился да тоже понять не может.

На мгновение собеседники погрузились в сосредоточенное молчание.

Тишину нарушил Псашин.

— Горит что-то? — спросил он, принюхиваясь. — Как будто матрас подожгли.

Макута провел рукой по лицу, будто сдирая невидимую маску. Он тоже чувствовал запах горелого. Запах проник в него и завяз в носу, будто туда натолкали тлеющей ваты.

— Что ты там бормочешь? — скривился он.

— Со свалки нанесло, — чихнув, ответил Псашин.

— Так зачем этот ключ нужен-то вообще? — тряхнув головой, раздраженно спросил Макута.

— Не знаю. — Развел руками Псашин. — Может, с помощью этой штуки можно повернуть все сделанное с помощью этой машинки вспять… Проклятье…. Дышать невозможно… — Псашин потер глаза — точнее поставить на свои места, вернуться на исходную точку. Без нее вечно будешь метаться по параллельным мирам…

— Да не берите вы в голову, — вдруг раздался чей-то тихий голос.

Псашин и Макута испуганно обернулись.

В центре зала, примерно в двадцати сантиметрах от пола, висел в воздухе городской сумасшедший, дворовый рокер дядя Карим. Поношенный ватный халат, в который он был одет, трепетал, будто от легкого сквозняка. По низу обтрепанной бахромы халата пробегали едва заметные желтоватые искры. Воздух наполнился запахом тлеющей ваты.

— Это что еще за чучело? — оторопело, произнес Макута.

— На себя посмотри, — спокойно ответил дядя Карим, указывая на обломанные перья на голове у Виктора Ивановича.

Сделав плавное движение руками, дядя Карим двинулся по воздуху в сторону сидящих на полу. Псашин сунул за пазуху медальон, и на четвереньках попытался отползти в сторону. Макута, не отводя остекленевшего взгляда от парящего человека, тоже стал медленно отодвигаться.

Добродушное и глуповато-расслабленное лицо дяди Карима, к которому привыкли в городе, казалось теперь зловещей маской какого-то восточного бога.

— Да кто ты такой! — Вскричал Макута.

В голосе его сквозил ужас. Перебирая руками, он отодвигался к стене.

— Имя мое… — смиренно обронил дядя Карим, и голос его отразился эхом от металлических стен, — …ничего не скажет тебе. Если захочешь ко мне обратиться, подумай, что говоришь со мной, и я услышу. Только и этих знаний для тебя слишком много, ведь вы сегодня оба умрете.

Остановив бездонно-черные зрачки на Макуте, дядя Карим шевельнул пальцами. Прибор поднялся в воздух, медленно подплыл к носу Аркадия Викторовича, и опустился перед ним.

— Возьми и дай мне! — Повелительно сказал дядя Карим.

— Это еще зачем? — Снова выкрикнул Псашин. — Слышь, Макута, не давай ему ничего. Пусть сам берет.

— Ты, Псашин, помолчи пока, — обернувшись, ответил Макута. — За себя я сам разберусь.

— Граждане!.. — Зачастил Псашин. — Да что же тут творится-то такое? Чего вы тут материализуетесь, летаете по помещению, запугиваете? А где требования? В чем пафос? Я, может, склонен к компромиссу!

— Будет тебе и компромисс! — бросил в сторону Псашина дядя Карим.

— Голову даю на отсечение, это какое-то шарлатанство! — заверещал Псашин и перекрестился левой рукой. — Где у тебя моторчик, Карлсон?!