– Простите, я опоздал, - извинился он, запирая машину.
– Что, уже все разъехались?

– Нет, самые близкие люди еще здесь.

Действительно, вся компания сидела в оранжерее, никто и не думал расходиться, хотя время уже перевалило за полночь.

Глаша внесла очередной поднос с бутылками и свежезаваренным чаем и кофе. Мужчины наполнили рюмки чем-то изысканно-крепким, дамы согласились на розовое вино.

– Вы уже, наверное, немало хороших слов сказали в память Эммы Францевны, - качнул своей рюмкой Галицкий.
– Давайте помянем женщину непростой судьбы, незаурядного ума и железной воли. Не ошибусь, если скажу, что ее смерть, так же как и жизнь, стала значительным событием для присутствующих здесь людей.

Мы выпили, не чокаясь, и задумались. Не знаю, как остальные, а я силилась понять, на что намекал Лев Бенедиктович в своем прощальном слове.

– Так мы отклонились от темы, - прервал молчание Аркадий Борисович.
– Кто же перенес тело Эммы Францевны с одной лестницы на другую?

– Тот, кто и устроил этот несчастный случай, - ответил Федор.
– И я догадываюсь, как было дело. Давайте проведем следственный эксперимент. Прошу всех пройти к парадной лестнице.

Все поднялись, запаслись горящими свечами и послушно проследовали в фойе. Федор жестом фокусника вынул свою трость из китайской вазы.

– Смотрите, трость с круглым набалдашником. Если ее положить вдоль на одну из верхних ступенек... вот так... то нога непременно попадает на нее. Трость катится, и все, несчастный случай обеспечен. Эмма Францевна падает, подсвечник издает лязг, свеча ломается... Посветите, пожалуйста, здесь где-то должны остаться кусочки парафина... Ага, вот, - Федор что-то поднял со ступеньки.
– Затем тело прячется в одной из комнат, куда редко заглядывают, например, в музыкальный салон. А когда все засыпают, труп переносится к боковой лестнице.

– Зачем столько сложностей? Зачем переносить труп?
– всхлипнула Ариадна

– Ну, чтобы подозрения падали на всех обитателей левого крыла, а, впрочем, не знаю.

– Но кто же это сделал?

– Арифметика здесь простая, - задумчиво произнес Федор. Преферансисты исключаются. Остаются четверо: я, Полина, дядя Осип и Глаша. У Полины мотив шкатулочного размера, я Эмме Францевне жизнью обязан, остаются домоправительница и повар. У обоих нет алиби, и могут иметься веские причины для убийства. Дядя Осип, если Вы смогли доставить меня из флигеля в большой дом, то для Вас не составит труда отнести тело пожилой женщины к боковой лестнице.

Все сделали шаг назад, дядя Осип остался стоять у ступенек в одиночестве.

– За что ж ты меня так, сынок?
– растерялся он.
– Не мог я этого сделать. Я ж Эмме Францевне верой и правдой... Не жалея сил...

– А что? Гостиница и ресторан "Националь" не один миллион стоят, подлил масла в огонь Влад.
– В наше время и за меньшую сумму убивают.

– Что ж ты, Осип, - хихикнула Глаша.
– Али запамятовал, как говаривал: "Барыня мягко стелит, да жестко спать, кого хочешь к рукам приберет. От нее не убежишь, хоть живой, хоть мертвый". Может, надоело тебе на нее спину гнуть, а тут такой подходящий случай: завещание уже подписано. Ты и ускорил событие, а?

Дядя Осип хватал ртом воздух, прижимал руки к груди и переводил отчаянный взгляд с одного участника следственного эксперимента на другого. Все осуждающе молчали.

– Я вот что подумал, - сказал Федор.
– Если бы дядя Осип нес тело Эммы Францевны, я бы услышал, у него поступь тяжелая... Кто у нас в доме ходит неслышно? Глаша.

Все покосились на Глашу.

– Господь с Вами, Федор Федорович, - махнула она рукой.
– Нечто мне под силу поднять барыню, да донести ее до боковой лестницы?

– Поднять - вряд ли, а вот волоком дотащить - это вполне вероятно. Помните, Эмма Францевна была в розовом атласном халате. Гладкая ткань легко скользит по натертому паркету.

– Ой, шутник Вы, голубчик, напраслину на меня возводите. А палкато, на которой барыня споткнулась - Ваша.

Все посмотрели на Федора.

– Трость я потерял в лесу несколько дней назад. Вы, Глаша, часто в лес ходите. Вот, за Божьим человеком приглядывали. Наверняка, Вы ее и принесли в дом.

– Все-то Вы придумываете! Как же я могу барыне зла желать. Мы с ней, почитай, всю жизнь рядом, как родные. И пожизненная рента - не бог весть что. Нет у меня этого... мотива.

– Да, мотив... С этим у меня проблема. Давайте вспомним, что еще приключилось такого, отчего Эмма Францевна заторопилась написать завещание, переинформатировала компьютер и испытала острую необходимость спуститься вниз по парадной лестнице?

– Мы занимались спиритизмом, - напомнила Ариадна.
– Но ничего ценного дух нам не сообщил. Гоша устроил переполох. У Эммы Францевны разбился лорнет. А во время ужина она рассказала забавный случай из дореволюционной жизни.

– Аркадий Борисович попросил меня поведать что-нибудь из архивов Бурцева-старшего, - добавил Влад.
– Я говорил о партийных деньгах, об их загадочной судьбе, о книге на ту же тему, которая недавно вышла в печати.