Взобравшись на скалу, долго вглядывалась в пески, не обращая внимания на секущий ветер. Пусто. Волны дюн, солончаки, редкие кустики колючек. Где-то там господин вервольф ищет, чем бы поживиться... Но всё же изменения были. Я не сразу поняла, какие.

Облака.

Солнце, оранжевое, как брюхо лосося, зависло над горизонтом, и лучи его, проходя сквозь тонкую облачную завесу, делали небо желтым. Облака! Много дней я оглядывала небосвод... Он оставался белым. Как лист металла, раскаленный газовой горелкой. Белым, затем, перед самым закатом, багровым, и наконец, ночью - черным.

Но сейчас я видела облака. Тоненькую дымку - она стала заметна в закатных лучах. Значит, там есть жизнь. Может, большой оазис, или даже берег моря... Я оглянулась. Темные кроны пальм, с незрелыми, но почти съедобными гроздьями фиников; скала, похожая на обломанный зуб, под ней прячется колодец - выдолбленная в толще камня вертикальная каверна. Страшно будет покинуть этот райский уголок.

...Ростов принес небольшую антилопу - значит, мы и вправду выбрались из пустых земель! Отделив мне самые лучшие куски, свою долю он унес подальше, перекинулся и сожрал вместе с костями и шкурой. А я развела костер. В животе уже не бурчало, его скручивало спазмами, будто внутри перекатывался морской ёж. Зря я польстилась на зеленые финики...

– Вы - мой герой, дорогой барон.
– прочавкала я с набитым ртом.

– Даже несмотря на то, что предатель и негодяй?

– Ой, да забудьте вы уже! После всего, что мы с вами пережили...

Щеки, подбородок, грудь и руки у меня были измазаны жиром. Я слизывала стекающий по пальцам ароматный мясной сок, откусывала всё новые куски, и никак не могла насытиться. Барон смотрел, как я ем.

– Выходить из голода надо осторожно. У вас заболит живот.

– Если он уже и так болит, значит без разницы. Простите, ничего не могу с собой поделать...

После слов барона нашла в себе силы всё-таки прекратить есть. Надо будет завернуть остатки мяса в пальмовые листья...

– Можно подумать, все взрослые поступают исключительно мудро и обдуманно.
– пробурчала я про себя. Ростов только усмехнулся.
– Знаете, я ведь не была уверена, что у нас получилось. Пока не увидела, насколько изменилась пустыня. Тут даже песок другой.
– я сгребла горсть песчинок и пропустила сквозь пальцы.
– Вы заметили? Там песок был скорее желтым, почти коричневым, как жженная умбра, а здесь - красный. И дюны другой формы.

– Это потому, что вода близко.

Я помолчала. Приступы неуверенности сменялись лихим, бесшабашным задором: тому, кто пересек пешком пустыню, уже ничего не страшно.

– Вы догадываетесь, где мы?

– Предполагаю, что где-то в Омане. Или в Йемене...

– Хрен редьки не слаще.

– Не скажите. Оман - хотя и вампирское, но просвещенное княжество, живет в том числе за счет туризма, там много людей... Мы могли бы прикинуться заблудившимися европейцами, например. Вы говорите по-немецки?

– Да хоть по-турецки! В Омане - Аслам, думаете, идти туда - хорошая мысль?

– Вряд ли он ждет нас в гости. Зато в Йемене полно левых радикалов, поборников Табуля раса... Могут продать. Вас - куда-нибудь в гарем, меня - на рудники.

Я расхохоталась. Да уж... Мне сейчас только в гарем.

– Ну ладно, пусть будет Оман. Вы совсем не волнуетесь?

– О чем?
– Ростов лежал у костра, прикрыв глаза и сложив руки на животе. Рубашку он снял, оставшись в одних штанах. По торсу вились тонкие веревочки мышц.

– Храфстра, барон. Что это такое, сколько их... Вы говорили, халиф хочет развязать войну, так может, он готовит армию из этих тварей? Вы представляете, что будет с Европой?

– Я уже говорил: создание даже одной Храфстры требует огромных затрат. Кровь нескольких вампиров, сильный реципиент, способный пережить столь чудовищную метаморфозу... Это вам не оборотни - модификанты. Они не поддаются ни дрессировке, ни внушению. Только Носитель способен их контролировать. К тому же, твари не переносят солнечного света.

– Так Счастливчик искал... замену?
– я передернулась.

Ростов серьезно кивнул:

– Поверьте, Наоми: любая альтернатива лучше, чем Храфстра.

– Но что они такое? Храфстра - это же с древнеиранского, да? Я тут повспоминала: Змей, гадких жаб, муравьев, мантикор и нежить называют Храфстрой. Кошек, между прочим, тоже. Потому, что ночные хищники...

– Их породило древнее, как мир, противостояние Серафим и Рефаим.
– сказал Ростов и снова замолчал. Глазные яблоки под тонкими, испещренными синими жилками веками, быстро двигались.