– Оберон берет отпуск. Лет на двести, минимум.

– А сколько тебе самому?
– пришло в голову, что я этого не знаю.

– Двадцать пять.

– Всего-то? Я думала, ты - тоже древний... Неужели у короля сидхе больше не было детей? За всю долгую-предолгую жизнь?

– Были.
– Тристан собрал использованные шприцы, смятые упаковки, окровавленные тампоны и запихал весь мусор в пластиковый пакет.
– Дайре и Эйлил погибли во время последней войны с Фоморами, Бранвен - десять лет назад, Этайн - совсем недавно. Тогда отец и объявил наследником меня...
– он замер с мешком в руках.

– Что?

– Я только сейчас понял, что две последние смерти могли не быть случайными.

Он достал бинт.

– А как же Дирг? Подожди... Он - не сын Оберона, да?
– это было очевидно, стоило представить их рядом. Как выглядит король, я припомнила по нескольким телевизионным передачам, и, если немного подумать, Тристан на него очень похож...
– А Маха - и вправду твоя мать?

– Биологическая: кровь Махи нужна для усиления метаморфного гена. Моей настоящей матерью была Ольвен, вторая жена отца. Она выносила меня. И воспитала.

Больно мудрено всё это. Наверное, таковы традиции всех королевских семейств: запутывать генеалогию так, чтобы никто, кроме специальных людей, не мог разобраться...

Закончив, Тристан улегся рядом со мной навзничь и заглянул мне в глаза.

– Ты выйдешь за меня замуж?
– я растерялась. Наверное, каждая девушка мечтает услышать эти слова...

Воображаю: я, в длинном красном платье, напротив - принц в алмазной короне, цветы, подарки, салют в честь молодой пары... И тут появляется Яррист. Боюсь, такой свадьбы мне не пережить.

– Ты сам говорил, что межрасовые браки у вас запрещены.
– губы слушаются плохо и почему-то хочется плакать.

Я ведь знала, что лучше быть одной! Терять слишком больно, это просто невыносимо. Лучше вообще никого не любить. Никогда.

– Я стану королем. Изменю закон. Это потребует времени, но...

– Прости. Давай не будем об этом. По крайней мере, пока.

Я его поцеловала. Тристан ответил, а потом грустно улыбнулся. Наверное, он всё понял. Два года... Ну что ж, не так уж и мало. С нынешним образом жизни я могу просто не дождаться коронации.

ГЛАВА 20

НАОМИ

Проснулись от телефонного звонка. Тристан взял трубку, а я, встав с постели, выглянула в окно. Темно. В смысле - абсолютная темень. Ни фонарей, ни фар автомобилей, ни светящихся окошек в домах... Как будто мы не в центре города, в пентхаусе современной высотки, а в какой-нибудь глуши, где на много километров нет жилья. Невольно я оглянулась на Тристана и вздохнула с облегчением: почудилось, что я не в Питере, в современной высотке, а у Ярриста, в его замке, спрятанном в отрогах Маттерхорн...

Тристан закончил говорить и повернулся ко мне:

– Одевайся. Пора уходить.

Я растерянно оглядела комнату.

– А что мне надеть-то? От кимоно остались одни тряпочки, а то, в чем я приехала, ты выбросил.

Он хлопнул себя рукой по лбу - такой милый, совершенно человеческий жест... И умчался.

– Вот! Я же оставил это в твоей спальне!
– он вернулся и вывалил на кровать ворох тряпок.
– Только быстрее.

– Что-то случилось?

Я вытащила из кучи джинсы, майку, кожаную куртку... Белье? А, вот что-то кружевное в отдельном пакетике.

Как выяснилось, Тристан накупил мне кучу одежды, и вся она была черной. "Машина может быть любого цвета, только если она черная..." - всплыло в памяти.

Пока собирались, Тристан говорил:

– Я поручил следить за домом. Ну, и за всем, что будет подозрительного. Засекли вертолет, он летит в нашу сторону.

– А почему темно, как в бочке?
– Тристан тоже выглянул в окно.

– Маменькиных рук дело! Она на такое большая искусница... Просто иллюзия, чтоб посеять панику в наших рядах. Не пугайся.

– Гражданским вертолетам запрещено летать над жилыми кварталами.

– Вот то-то и оно.
– принц кивнул.
– Маха теперь ни перед чем не остановится, Ростов был прав. У нее просто нет выбора.

Мы уже входили в лифт.

– Если она тебя убьет, Оберон её из-под земли достанет.

– Честно говоря, я тоже не понимаю, на что она рассчитывает.

– Барон сказал, государственный переворот. Маха может пойти против короля?

– Сомневаюсь. Отец - чрезвычайно могущественная личность. Я имею в виду его личные качества. Не могу представить, кто мог бы с ним потягаться.