Савитар получила то, что было украдено у нее два столетия назад, и тогда, на берегу, не знала, плакать ей или смеяться. Потому и плакала, и смеялась, и обнимала Ягу, и целовала ее, и не могла справиться со своими чувствами. Принцесса была растеряна и не представляла, что теперь ей делать, наверное, оттого, что не до конца верила в успех этой безумной задумки.

Яга в шутку предложила ей вырастить свое дерево с молодильными яблоками, чтобы больше не питаться за чужой счет, а Савитар восприняла это предложение всерьез и даже знала место, где она сможет это осуществить.

Так она снова вернулась во дворец Черномора, который все это время стоял нетронутый и никем не найденный, кроме разве что птиц, что летают высоко в небесах.

Дворец, достойный принцессы, теперь он принадлежал Савитар. Кое-где по белому камню, из которого он был сложен, пошли трещины, и сквозь них проросла трава, все было окутано паутиной, и везде лежал вековой слой пыли. Но в остальном ничего не изменилось. Даже его хозяин, точнее то, что от него осталось – череп да несколько костей, остальное растащили стервятники – и тот лежал в саду-клетке, где его оставила сбежавшая пленница.

Яга забрала останки Черномора себе – кости и прах сильного колдуна могли пригодиться в различных заклинаниях и потому пополнили ее волшебную коллекцию. Помогла Савитар восстановить дворец и привести его в прежний вид и даже призвала какого-то бесенка в помощники принцессе, чтобы та не скучала в одиночестве. Это было излишней щедростью с ее стороны, но ведьма решила, что по сравнению с тем, что уже сделано, это сущий пустяк, который она может себе позволить.

Дальше дело было за Савитар. Впереди у нее было несколько месяцев свободы, и она была вольна сама решать свою судьбу.

Когда они прощались, принцесса попросила Ягу еще об одном одолжении – сохранить в тайне то, что случилось с Жар-Птицей. В этом ведьма не могла ей отказать. Как ей на самом деле досталось перо, никто не узнает.

Да и кому ей рассказывать? Только Лешему, коту да ворону.

В некотором царстве, в некотором государстве… а точнее дело было в небольшом деревянном городишке, коим правил мелкий князек с крайне выдающимся чувством собственной важности. Сделался он таковым в результате соседских междуусобиц, в которых на его стороне оказалось чуть больше силы и везения, чем у его противников.

Так вот в городке этом бирючи наконец-то объявили окончание траура по покойной княгине. Пятой, если говорить начистоту. Князь правил вот уже двадцать лет с момента своей победы в основанном на месте побоища городе (который вот-вот должен был стать великим, но пока никак не становился). И за это время успел похоронить пятерых жен.

С первой супругой, его ровесницей, румяной дородной женщиной, он прожил десять лет, но она, несмотря на заверения знахарей о ее безупречном здоровье и посулы родить как минимум троих крепких сыновей, так и не принесла ему наследника. И потому князь, посоветовавшись со старейшинами, вознеся молитвы и хвалу и принеся жертвы всем богам, которые могли косо на него посмотреть, решил взять себе вторую жену, более молодую и красивую, не отягощенную лишним весом.

На публике, как правило, князь появлялся с первой княгиней, вторую же не было видать из-за ее широкой спины. Что чувствовала при этом молодица, никто не ведал, но вскоре она заняла место первой жены, по причине внезапной трагической кончины оной. Поговаривали, будто ее отравили, но в основном о таком старались молчать. Тогда князь устроил первый всенародный траур по усопшей супруге и положил начало прискорбной традиции.

Полгода все носили грустные лица, словно маски, и самые темные и изношенные вещи, какие только нашлись в коробах да сундуках, старались лишний раз не шуметь, а уж о веселье и праздниках в это время вообще можно было позабыть. Даже ярмарки в городе не устраивали, а когда издалека или из соседних городов приезжали купцы, им выделяли место под стоянку за его деревянными стенами, чтобы шум и суета, сопровождающие торги, не тревожили скорбящих.

Но траур закончился, и через полгода на главной площади объявили радостную весть – княгиня понесла! Еще через полгода все смогли лицезреть ее выступающий под платьем округлый живот. А через месяц она умерла при родах. Ребенок, правду молвить, выжил, но оказался девочкой.

И снова на полгода город погрузился в уныние. И вновь, после окончания траура, по всем уголкам разлетелась новая весть – князь снова намерен жениться, и ищет себе достойную супругу. Достойной оказалась старшая дочка другого князя, породниться с которым виделось выгодным. И, не спрашивая на сей счет мнения своенравной невесты, которая, кстати сказать, засиделась в девицах, вожди заключили договор и сыграли развеселую свадебку.

Веселой она была для всех, кроме невесты. Та была чернее тучи и даже смотреть не хотела на жениха. Сплетничали, будто в первую брачную ночь она дралась, словно кошка, и наградила благоверного новыми шрамами. А самые смелые, когда князю и всему народу полагалось скорбеть уже и по ней, шушукались, что третья княгиня положила глаз на молодого дружинника, который частенько стоял в карауле, охраняя покои княжеской четы, и, к слову, был княжьим родственником, приходясь ему двоюродным племянником.