Он вздыхал, качал головой.

Я не могу обсуждать это сейчас. У меня был тяжелый день. Давай поговорим завтра.

Однако назавтра эта тема ни разу не поднималась. Наверное, мне уже тогда следовало прозреть. Увидеть первые знаки того, что у нас не все гладко, мелкие трещинки, которые в итоге превратились в разделившие нас большие разломы. Но я предпочла жить в темноте, потому что она была безопасной, прятала правду и дарила временное ощущение счастья.

Я открываю глаза, делаю вдох. Теперь, когда я заново узнаю Париж без Уильяма, город стал выглядеть совсем по-другому. Тоненький голос у меня в голове говорит, что, возможно, я заново узнаю не Париж, а себя.

***

По дороге домой я останавливаюсь у маленького цветочного магазина с причудливым синим фасадом, чтобы полюбоваться букетами за окном. Нахмурившись, я подхожу поближе к стеклу. Отчего-то у меня защемило сердце при взгляде на эти цветы. Возможно, из-за того, что лепестки роз поникли, будто усталые плечи, или из-за слоя пыли на большинстве ваз. Они напоминают мне брошенные игрушки, которые когда-то приносили своей хозяйке огромную радость, а теперь, когда она выросла, сидят, позабытые, на чердаке.

Уже собираясь зайти, я замечаю престарелого джентльмена, который протирает стеклянный прилавок. Медленно. Апатично. Его плечи поникли, как розы в окне, белые волосы спутаны, словно к ним месяц не прикасалась расческа. Кажется, что взгляд старика прикован к его морщинистой руке и ветхой тряпке под ней, но даже издалека мне понятно, что его мысли не здесь.

Я открываю дверь, и старик, услышав возвестивший о моем присутствии колокольчик, поднимает лицо. Его слезящиеся глаза оглядывают меня. Прижав сумочку поближе к себе, я робко ему улыбаюсь.

— Bonjour.

Он кивает и, не потрудившись улыбнуться в ответ, снова принимается оттирать с прилавка невидимое пятно. Я нерешительно обхожу магазин. Здесь розы разных цветов. Орхидеи в зеленых нефритовых вазах. Гвоздики. Нарциссы. Фрезии. Их немного, и все, что осталось, кажется, умирает наравне с магазином. С грустью, переполняющей грудь, я украдкой оглядываюсь на меланхоличного старика. Он сам, магазин и цветы словно увяли от времени и тоски.

Я снова переключаю внимание на белую орхидею перед собой. Протянув руку, я касаюсь ее лепестков.

— Здравствуй, красавица.

Сколько я себя помню, цветы всегда были важной частью того, кто я есть. В детстве я могла часами лежать на маленьком клочке росшей за трейлером дикой травы. Закинув руки за голову, я представляла себя Алисой в Стране Чудес, а сорные цветы вокруг оживали, словно в диснеевском мультике, и разговаривали, пели вместе со мной. Тетя обычно, покачав головой, называла меня глупым ребенком, но иногда, после богатой на чаевые смены в кафе, я находила на тумбочке возле кровати какой-нибудь сезонный цветок в стакане с водой. Я ухаживала за ними, и в ответ они наполняли наш дом красками и красотой.

Старик откашливается у меня за спиной, напоминая, что я не одна. Покраснев, я беру орхидею и отправляюсь к прилавку. Что он, должно быть, думает обо мне?

— Magnifique, — говорю я, положив орхидею на стол, гордая тем, что не совсем исковеркала французский язык. Пока он заворачивает цветок в целлофан и кладет его в коричневый бумажный пакет, я достаю из кошелька кредитную карту.

— Merci. — Он берет ее и звякает кассой.

Пока старик вставляет карточку в терминал, я изучаю оставшуюся часть магазина. Проход в подсобное помещение заставлен пустыми коробками. На полу, точно миниатюрные горы, громоздятся стопки запылившихся книг. На деревянном столике лежит недоеденный бутерброд, вокруг него жужжит муха. Мой взгляд останавливается на черно-белой фотографии в рамке, которая одиноко висит на стене — кажется, это единственный предмет в магазине, с которого вытерли пыль. Я рассматриваю молодую пару на снимке. Красивый мужчина вальяжно облокотился на капот автомобиля, его взгляд устремлен на прекрасную девушку, которая улыбается в камеру. Фото великолепно, и таким его делает эмоция во взгляде мужчины. В его глазах видно сердце, и его сердце принадлежит ей. Как сильно он, верно, любил ее.

По моим венам растекается грусть. Когда-то давно я мечтала, чтобы меня вот так полюбили, и какое-то время думала, что эта мечта воплотилась в жизнь.

Но оказалось, что мечты наши не вечны.

Старик протягивает мне чек. Когда я, расписавшись, пододвигаю чек обратно к нему, то мой взгляд падает на него, стоящего прямо под снимком, и я прозреваю. Нехватка тепла и женской руки. Гибнущие цветы. Плачевное состояние магазина. И больше всего — его пустые глаза, так отличающиеся от взгляда на фото.