– А буттак поймет?

– А чего ему не понять-то?
– Орри очень хотелось бы на самом деле чувствовать уверенность, которую она старательно изображала.
– Он же здесь. Значит, и язык наш должен понимать.

– А солнце-то при чем?
– не унимался приятель.- Темнотища же!

– Ну, да, потому он и боится солнца, - девочка почесала в затылке.
– Огонь в фонаре на солнце похож, вот.

– Может, вернемся?
– тихо предложил Роун.

– Ты что! Мы уже пришли.

– Ну, и где его тут искать?
– озадаченно спросил мальчик.

Перед ними был луг, за которым в темноте угадывалось начало леса.

– Тш-ш... Слушай.

Стрекот кузнечиков. Еле слышный шелест листвы на опушке. Лягушка квакнула. Ничего необычного.

– И откуда тут взяться пугалу, если никто ничего...

– Тихо!
– одними губами прошипела Орри, схватив приятеля за руку.

Пальцы у нее были ледяные.

– Это что... кошка?

На лугу плакал котенок. Жалобно, требовательно.

– Он, - выдохнула девочка.
– Зовущий из тени. Добычу приманивает.

– Это нас, что ли? Орри, может, все-таки...

– Идем!

Она решительно потащила приятеля за собой, чувствуя, что еще немного - и повернет назад. Потому что одно дело - читать о ночном чудовище в книжке, пусть и вздрагивая от каждого шороха, и совсем другое - оказаться на Нижнем лугу в нескольких шагах от жуткой твари.

Но если теперь отступишь, то второй раз уже ни за что не решишься на отчаянную вылазку. И всю жизнь будешь жалеть. Не о кладе даже - о том, что струсила и упустила возможность прикоснуться к настоящему волшебству. К чуду, пусть даже страшному.

– Плащ!
– почти беззвучно напомнила Орри.
– Фонарь закрой!

Ноги промокли: Нижний луг после сильного дождя всегда превращался в болото. От холода девочку начала бить дрожь. Ох, зря куртку не одолжила: Вильта бы не заметил, он, когда дрыхнет, можно хоть в медный таз колотить у него над ухом, не прос...

– Мяу!

Совсем близко. Орри посмотрела туда, откуда на этот раз донесся кошачий вопль, и воздух застыл у нее в груди.

Темный силуэт был отчетливо виден на фоне звездного неба. Широкополая шляпа, раскинутые в стороны руки.

Девочка замерла как вкопанная, мучительно пытаясь вспомнить, что прочитала в книге. И план... у нее же был четкий план, продуманный заранее, до деталей!

Силуэт шевельнулся, раздался скрип. Совсем близко. Орри и Роун стояли на месте, но девочка готова была поклясться, что черная фигура уже всего в нескольких шагах от них. Кошачьи жалобы прекратились. Только поскрипывали невдалеке ветки... или деревянная основа чучела. Или когти.

Орри попыталась проглотить комок в горле, поняла, что не может говорить, и выхватила у друга фонарь. Плащ соскользнул.

– Открой свою...
– начала девочка, с трудом выталкивая слова сквозь разом пересохшие губы, а язык не желал ворочаться.
– Роун, помоги!

– Т-тайну...
– пробормотал приятель.

И замолчал.

Что же там дальше? Орри с отчаянием смотрела на высвеченную фонарем бесформенную голову буттака, обтянутую мешковиной. На ветку, воткнутую туда, где должен быть нос. На рот... у твари оказался вполне настоящий рот, безгубый, зато с зубами странного синеватого оттенка. И глаза, грубо намалеванные синей краской. Просто две кляксы. Дурацкие, но от них почему-то невозможно было оторвать взгляд.

Скрип. От света фонаря буттак отбрасывает тень, но та падает почему-то не за его спину, а вперед, удлиняется, тянется к детям.

– Или... погибнешь...
– вспомнила Орри еще два слова из казавшегося таким простым и надежным заклинания и окончательно замолчала.

Свет... кажется, эта тварь боится света! Девочка беспомощно выставила перед собой фонарь и, боясь встретиться глазами с немигающим взглядом буттака, посмотрела вниз. Когти тени подползли к самым ногам ребят, один коснулся ботинка Роуна.

– Бежим!
– взвизгнула Орри.

Фонарь полетел в голову чудища и погас.

Девочка мчалась, скользя на раскисшей земле и каждое мгновение рискуя упасть, лопатками чувствуя тянущиеся к ней когти. Каким-то чудом она выбралась на дорогу и припустила еще быстрее - откуда только силы взялись! Сзади слышался топот. Роун. Или...

В городе Орри не остановилась, разве что слегка сбавила скорость: дыхание сбилось окончательно, ноги отяжелели. Слабый свет редких уличных фонарей. Темные окна. Лай... но лая за заборами не было. Почему молчат собаки?